Прозрение Валя Ворона (СИ)

   Потычиха ничего не ответила, закатила глаза и двинулась на него. Валька отчего-то испугался. За год он, конечно, подрос, окреп. Да и Потычиха была невысокой и сухонькой - отпор всяко дать можно. Но от неё чем-то едко пахло, перебивая вонь назьма...

   И Валька протянул руку, попытался оттолкнуть бабку.

   Вот беда-то! Халат не халат, рубище какое-то, надетое Потычихой, распахнулось. И стали видны грубые стежки, которыми было сшито тело Потычихи. Из тёмных осклизлых краёв сочилась сукровица. А там, где у живых полагается быть животу, чернела яма, будто из бабки вытащили нутро.

   Сказать, что Валька испугался, значит ничего не сказать о том, что с ним случилось. Ничего не соображая, он схватил вилы и со всей силы ткнул ими бабку.

   Потычиха, видно, сошла с ума, потому что засмеялась. Её рот тоже оказался полным тьмой-тьмущей мелких тёмных зубов, как у глотошной. От этого дурного смеха в Валькиной голове что-то лопнуло. Глаза заволокла чёрная пелена, и он рухнул в назьмо.

   А когда поднялся, пожалел о том, что забытье его покинуло. Все поросята, четверо разом, валялись в загончике с синими пятачками, выпачканными розоватой пеной, и подвернутыми в смертной судороге копытами. Это была настоящая беда! Как жить следующей зимой? На что они купят одёжку и обутки? Поверят ли тётка и дядя, что Валька ни при чём?

   Ответов на свои вопросы он не нашёл. И вдруг решил вешаться. Один он на белом свете, и другим людям от него плохо. Взял кусок толстой верёвки, огляделся в поисках гвоздя. Подходящий - толстый, с палец, обнаружился у кормушек на стене, до половины чёрной от грязи. Валька приладился закреплять верёвку с петлёй.

   Гвоздь выпал из гнезда. Валька поднял его и царапнул по доскам. Вот точно такой же след останется после его грешной смерти. Набедокурил, а ответить побоялся.

   И Валька вдруг стал выцарапывать рисунок. Вот он сам, а вот дохлые поросята. Надо же, как здорово получилось! Он и раньше любил что-нибудь изображать на сыром песке. А тут всё вышло прямо живым. Хлев и время исчезли для Вальки.

   Отвлекли мухи. Одна уселась на лоб, другая. Он отмахнулся. Откуда только поналетели такие - больше шершней, сине-зелёные. А уж загудели-то!

   Валька обернулся и обомлел. Дохлых поросят не было. Над соломой кружились тучи мух. Они что, сожрали трёхпудовых кабанчиков?! Быть того не может!

   Рядом раздалось хрюканье.

   Валька перевёл взгляд, думая, что слух обманул его. Поросята шныряли вне загона, радостно хрюкали и норовили сбежать из хлева во двор.

   Ничего не понимая, едва держась на ногах, Валька пинками загнал их в отгороженный угол. Поплёлся мыться и стираться. Тётка Наталья и так вертится на хозяйстве до крови из носу, а тут ещё он весь в назьме. Сам управится.

   Валька на обед получил кружку молока и краюху - самую вкусную часть каравая, с признательностью глянул на тётку, бледную, с громадным пузом. И тут ему в голову стукнуло: ей нужно в город, в больницу, потому что в пузе не один дитёнок, два: здоровенный и махонький. И крупный так лежит, что перекрывает ход наружу первому. Валька подивился своим мыслям. И вспомнил о Потычихе.

   - Спаси Бог, тётенька! А я Потычиху видел, - сказал он, когда закончил обедать и подобрал крошки со стола.

   Наталья охнула, схватилась за поясницу, отчего стала похожа на громадную курицу-несушку, подковыляла к табурету и уселась напротив Вальки, тревожно глядя ему в глаза.

   - Где ж ты её видел? - спросила тётка.

   - Да в свинарнике, - коротко ответил Валька, который смекнул, что рассказывать о дохлых и потом воскресших поросятах вовсе ни к чему. А вдруг их есть после этого нельзя? Или мясо не продашь - бывает такое с испорченными колдовством вещами. Захочешь сбыть и не сможешь.

   - Померла Потычиха-то... земля ей пухом, - тихо сказала Наталья. - Слободской староста в городской управе был, ему полицейский надзиратель сказал. До суда убралась, горемычная, в тюрьме.

   - Да нет же, тётенька, я её сей день видел, - принялся настаивать Валька.

   Наталья закусила бледные потрескавшиеся губы и покачала головой. Из выцветших глаз, которые раньше были что васильки в поле, скатилась мутная слеза.

   - Неспроста Потычиха тебе явилась, Валюшка. Один ты от моей сестры остался, не отдам, - словно бы через силу молвила тётка.

   Валька был смышлёным. Ушами, похожими на лопухи, ловил все россказни и пересуды, которые оседали в его лобастой голове. Вот и о том, зачем мёртвые являются живым, слышал. Тётенька испугалась за него, а может, Потычиха свой дар Вальке захотела передать? Иначе с чего бы он подумал, что тётка двойню носит и лежит эта двойня в пузе не как все ребяты, а сикось-накось. И Наталье нужно в больницу, иначе некому будет давать ему краюху на обед. Наоборот, его малые двоюродные братья будут стучать ложками по столу, требуя от Вальки каши. А где он крупы возьмёт? Да и варить не умеет - не девка, поди.

   Валька размышлял только миг, собрался с духом и сказал, стараясь, чтобы получилось веско:

   - Потычиха не со злом пришла, я ей без надобности. Но вам, тётенька, в больницу нужно, в город, где много докторов.

   Наталья вдруг выгнулась и закричала дико и страшно.