Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах

– Ладно, двести, – сдался он, и я продолжил наступление.

– За джинсы – оптом – две тысячи, – проговорил я, ожидая Володиной реакции.

– Две восемьсот, – тут же сказал он.

– Две четыреста, это окончательно, – повысил голос я, и он вновь сдался.

– Итого три двести за все, – подытожил я. – Включая журналы и жвачку. В общем, сейчас, ты, может быть, сотрудничая исключительно со мной, и проиграл несколько сотен, зато тебе это не стоило ни труда, ни риска, ни затраченного времени, так что знай мою щедрость.

Володя вздохнул, как мне показалось, с облегчением, пересчитал деньги, причем Серега добавил до недостающей суммы тысячу рублей из своей заначки, и на этом мы закончили нашу финансовую операцию.

Часом позже, неторопливо пробираясь по фруктовым рядам рынка, я уже переговаривался с горячими южными парнями, которые торговали здесь экзотическими фруктами. Я показывал им одну пару джинсов, которую держал в прозрачном пакете подмышкой. Остальные находились в сумке, с которой Серега предусмотрительно стоял в сторонке.

Из трех десятков кавказских торговцев лишь один всерьез заинтересовался джинсами, и я понял, что он уже закончил продавать свой товар и теперь собирается отбыть на родину, а зачем ему, спрашивается, везти домой деньги, когда купив на них товар, можно было дополнительно нажиться.

Это был относительно невысокий, с меня ростом, но очень плотный, широкоплечий и волосатый мужик, который весил никак не меньше 120 килограммов.

– Пачиму, шлюшай, ти хочишь за них по 180? Адин парен предлагал сегодня такие же за 160 рублэй, он бы и за 145 отдал, я его уже почти уговорил, да, – говорил он, перебирая в своих потных ладонях ткань джинсов.

– Ага, и где теперь этот твой парень? – спросил я насмешливо, беря у него со стола какой-то непонятный фрукт и откусывая от него кусок.

– Ни знаю, дарагой, ушла куда-то, – развел он руками.

– Это такой невысокий, рыжий, конопатый, – спросил я, описывая Володю, после чего швырнул фрукт, оказавшийся слишком приторным, в мусорный контейнер.

– Да, правильно, такой, такой, – удивленно подтвердил грузин.

– Я его… – намеренно протянул я, – это… – я цокнул языком и провел ребром ладони по горлу. – В общем, теперь я буду тот парень. Так что, идем смотреть товар или нет?

– Идем, – согласился Джибило – так звали парня друзья-коллеги.

Гостиница «Колхозная», расположенная рядом с рынком, поражала впервые попавшего туда человека своей особой неряшливостью, а также обшарпанными стенами коридоров и стандартным набором гадостных запахов, навсегда, казалось, поселившихся здесь, и уже въевшимся в ковры, мебель и даже стены здания.

Номер, в который мы вошли, «благоухал» теми же запахами, и выглядел не лучше вестибюля и коридора.

Джибило, не теряя времени, закрыв двери на ключ, стал разворачивать джинсы пару за парой, и, ничего не понимая в указанных на лейблах размерах, начал все подряд напяливать на себя и примерять, начиная с 42 размера и кончая 50-ым, так как больших размеров у нас не было.

А я тем временем совал ему в руки порнографические журналы с все новыми «картинками», и тогда он останавливался, тыкал толстым желтым ногтем в очередную картинку и раскатисто смеялся, затем опять принимался мерить джинсы. «Дитя гор, – добродушно подумал я о своем деловом партнере. – Простота и натиск, никакой интеллигентности».

Через пятнадцать минут Джибило был уже абсолютно потным, трусы его скатились до колен, обнажив волосатое тело гориллы, а наш клиент пытался напялить на себя последнюю пару джинсов – все остальные, немилосердно вывернутые, в полном беспорядке валялись на кроватях, на столе и на стульях. Серега стоял рядом с ним и был не менее мокрым, только от страха и напряжения – в эту минуту он наверняка думал о том, что в первый и последний раз в жизни принимает участие в столь нервном мероприятии.

Наконец мы с Джибило достигли соглашения и, остановившись на сумме в четыре тысячи шестьсот рублей за джинсы и журналы, ударили по рукам. Подняв матрас, джигит надорвал свежезашитый шов – черными нитками по полосатому бело-коричневому полю, запустил в него руку и вытащил толстую пачку денег, лежавших там вразнобой.

Слюнявя пальцы и шевеля губами, Джибило стал сосредоточенно пересчитывать купюры, и в этот самый момент в дверь постучали.

– Спокойно, ребятки, – сказал я, запуская руку за пояс и нащупывая нунчаку, с которыми никогда не расставался. – Джибило, спроси, кто там пришел, и если это кто-то из твоих, пусть войдет один человек, и не больше. И смотри мне, давай по-хорошему, без глупостей.

Джибило одним движением накрыл деньги одеялом, отворил двери и, как мне показалось, сам вздохнул с облегчением; у двери стоял какой-то старикан – оказалось, что это был дядя Джибило по имени Дато.

– Вы меня, уважаемый Дато, чуть не напугали, – сказал я, запирая за стариком дверь. – Я уже собирался вас пристрелить. – Я похлопал себя по бедру, где под рубашкой оттопыривались нунчаку.

– Вах, дарагой, – произнес старикан, закатив глаза. – Зачем такой вещь говоришь, да? Джибило, что мы, не люди?