Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе

Папаня ни разу ни единым словом не высказывался против того, как мы с Картером решили вопрос совместного проживания, с тех самых пор, когда мы о том объявили в день грандиозного открытия «Соблазна и сладостей».

Тогда он, глухо рыкнув, глянул на Картера и ушел прочь. Лично для меня это значило одно: согласился. Теперь же, когда прошло два месяца и я не передумала, на что он, похоже, рассчитывал, у него ни с того ни с сего вдруг сложилось мнение.

– Всякий скажет: «Зачем покупать бар, если себе же не нальешь бесплатно пива».

Моя рука, потянувшаяся к тряпке, чтобы протереть стойку, застывает в воздухе.

– Пап, такого никто не скажет.

– Всякий так скажет, – талдычит он в ответ и, оттолкнувшись от стойки, подбоченивается.

Вздеваю очи горе и принимаюсь счищать крошки с покрытия витрины.

– Неужто? Кто? – спрашиваю с вызовом, уже слыша, как звякает входной колокольчик, извещая о приходе покупателя.

– Люди, – стоит на своем отец.

Вздохнув, отворачиваюсь от Папани и улыбкой приветствую покупательницу, направившуюся в отдел белого шоколада на противоположном от нас конце витрины. Убедившись, что та пока ни о чем спрашивать не собирается, снова поворачиваюсь к отцу:

– Пап, сейчас две тысячи двенадцатый, двадцать первый век, а не пятидесятые прошлого века. Люди обычно живут вместе, прежде чем обречь себя на любое серьезное решение. Да нам просто нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу, научиться жить одной семьей, не поубивав друг друга. В этом нет ничего особенного.

Папаня пыхтит, настает его черед раздраженно уставиться на меня.

– По правде, Клэр, скажи, когда это я хоть чем-то давал тебе повод считать меня старомодным? Просто я не хочу, чтобы этот дикарь по недомыслию решил, будто стоит ему перевезти вас с Гэвином к себе, как все – нечего больше и стараться это оформить, как положено. По крайности, если б он женился на тебе, я бы не тревожился, что твоя ноющая задница появится на пороге моего дома, а ты запросишь обратно свою старую комнату.

Вот интересно, сколько хрустящих масленых пальчиков я смогу запихать себе в рот зараз?

– Ты всамделе только что назвал Картера дикарем? Не лучше ли нам присесть на диван да обсудить этого разгильдяйчика, а заодно и то, насколько ты ничуточки не старомоден? – съязвила я.

– Мне надо было продать тебя в бродячий цирк, когда тебе четыре годика было. Сидел бы сейчас на озере, рыбку ловил бы вместо того, чтоб вести с тобой этот разговор, – пробурчал отец.

До женитьбы на моей матери Папаня был женат дважды, имя своей первой жены, Линды, он вытатуировал на руке. Когда я была помладше, то пыталась заменить «Линда» на имя моей мамули – Рэйчел: пустила в ход заостренный фломастер, когда отец спал. Жаль, проснулся он раньше того, как я успела закончить. Слово «Ринда» он выводил с руки целых три дня. Когда я рассказала эту историю Картеру, тот запел на манер китайцев из «Рождественской истории»[9]: «Зар украшен острористом, фа-ра-ра-ра-ра, ра-ра-ра-ра!» Однажды он попытался пошутить по этому поводу, заявив Папане: «А вы на дере рюбири Ринду». Отцу показалось, что его выставляют каким-то Скуби-Ду[10], и он не нашел в этом ничего забавного. Возможно, как раз поэтому его и не устраивало на все сто наше совместное проживание. А все в целом – важнейшая иллюстрация к тому, отчего я до сих пор не последовала повальной моде идти под венец. Папаня трижды наступал на эти грабли, мамуля – два раза, пока наконец-то не решила, что брак – это не для нее (мне тогда двенадцать лет было), и, упаковав вещички, не подалась в большой город, где купила квартиру в жилтовариществе.

Так что, правду говоря, не было в моей жизни блистательных примеров счастливого житья-бытья после свадьбы.

Как бы то ни было, суть в том, что каждый в собственной жизни сам принимает решения: какие-то из них хороши, какие-то плохи. Все они по-своему учат нас тому, что мы за люди, и всякой такой хрени. Какого бы мнения ни держался мой отец, мне необходимо уяснить, выдержит ли наше сожительство храп Картера (плюс его неспособность насадить новый рулон туалетной бумаги на держатель) еще до того, как мы совершим нечто официальное, от чего уже не будет возврата.

Пока (закроем глаза на глупые привычки) мы вполне ладим, сожительствуя вместе. Гэвин славно приспособился к отцу, да и я не придушила Картера во сне. Полная победа налицо.