Прыгай. Беги. Замирай

Только в эти мгновения полного напряжения воли и мышц он чувствует себя свободным, почти счастливым. Первые шаги даются с трудом, но вскоре кровь несётся по венам быстрее, а на душе становится легче. Ко второму километру на лбу и висках выступают капли пота. К пятому в теле появляется ощущение невесомости. После часа беспрерывного бега невозможно остановиться. Приступ эйфории на пятнадцатом километре.

Зрачки с луну. Дыхание ровное. Люди, здания, машины, фонари – всё проносится мимо. Затем снова дверь подъезда, снова пьяный отец, снова Зона Отчуждения размером с галактику. И снова миллион навязчивых мыслей в голове, и ненависть, ненависть, ненависть.

Noise. Шум. Noise. Шум. Noise. Шум. Noise. Шум.

Beat. Пауза.

Transition. Переход.

Дима опять разговаривал со сфинксом. Розовато-серый сфинкс, вместе с братом-близнецом несущий свой вечный дозор на набережной, – единственное существо, кому он мог довериться в этом мире. Дима приходил к нему, стоял около его массивной лапы и вёл нескончаемый мысленный диалог с куском камня. Или монолог?

Он рассказывал сфинксу о своих печалях, об отчуждении, о мечтах, а тот внимательно слушал и никогда не перебивал. Идеальный собеседник. С его братом отношения у Димы как-то не заладились.

В тот день он снова пошёл в сторону набережной. Вдоль дороги текла небольшая речка с тёмно-зелёной мутной водой, в которой, словно запутавшись в клейкой патоке, тяжело и беспокойно передвигались грязно-серые утки. Дома, дома, провода. Тяжёлые облака. Пустырь. Парк. Завод.

Завод. Старый заброшенный завод, куда Дима несколько раз лазил в детстве. Раньше здесь изготавливали что-то из железобетона. Отец даже проходил тут практику. Он рассказывал Диме об этом месте. Давно, когда они разговаривали.

Длинные ржавые покорёженные балки, грязные контейнеры, полуразрушенные и покинутые цеха. Всё железобетонное давно растащили на металлолом предприимчивые люди. Осталось только битое стекло, использованные презервативы, выброшенные шприцы. И музыка.

Музыка?

Музыка!

Stress. Акцент.

Drum. Барабан. Drum. Барабан. Drum. Барабан.

Drum. Барабан.

Base. Басовая партия.

Trumpet. Guitar. Horns. Трубы. Гитара. Духовые.

Stress. Акцент.

Он действительно слышит музыку!

Из недр покорёженных цехов, разрывая забвение в клочья, гремит неумолчный ритм. Стены трясутся от рокота басов. Звенят весёлые струнные, отражается эхом рифмованный речитатив. Скрип кроссовок. Задорные возгласы. Смех.

Дима замирает на полушаге, разворачивается, перелезает через ограду и медленно идёт на звук. На зов.

Он видит просторный, пыльный цех с дырами в потолке. Прямоугольный магнитофон, кусок линолеума шесть на шесть метров и силуэты в ярких одеждах, которые выделывают под музыку фантастические кульбиты.

Во все стороны бьют волны энергии.

Всё вибрирует.

Change of level. Смена уровня.

Next level. Следующий уровень.

Step 2. Foundation. Основа

Не важно, что такое жизнь. Основа – первое, что ей необходимо. У тебя должна быть основа… вне зависимости от того, веришь ли ты в Бога, обезьян, космическую пыль упавшей кометы, всё это где-то зародилось. Всё это началось с чего-то. И плевать, была ли это идея, или микроэлементы, или семенная жидкость, или что-то ещё. Мы всегда с чего-то начинаем. Именно это и есть основа. Если у тебя нет основы, ты просто не сможешь существовать. Вот как я себе это представляю…

Waaak One

Tardation. Замедление.

Более всего в трёх силуэтах Диму поразил сам характер движений – молниеносно быстрых, чётких, как высокое разрешение, отрывистых, словно удары кнута, но в то же время пренебрежительно-дразняще-ленивых и плавных, текучих, бесформенных, как вода. Фигуры то застывали скульптурами в напряжённых статичных позах – фризах, то, вдруг превращаясь в дервишей, взрывались потоком неожиданных финтов, которым Дима не мог подобрать описания.

Но связывал весь этот поток воедино ритм – биение пульса, каданс и требовательный зов. Нить всей истории.