Прыгун

Месье присел и потянулся к соединительному кабелю, но в то же мгновение его схватил за руку Миртон. Застигнутый врасплох механик посмотрел в открытые осмысленные глаза капитана.

– Оставь… – вид у Грюнвальда был кошмарный, на коже проступили капли кровавого пота. – Я должен сам… еще… оставь…

– Ладно. – Механик хотел отойти, но Миртон продолжал держать его за руку. Его все еще трясло как в лихорадке, но припадок уже прошел. Зато по полу начала метаться Машина.

Глаза ее были все еще закрыты, но она открыла рот, из которого вырвался нечеловеческий, резонирующий звук – копия человеческого крика.

– Капитан, – прохрипел Месье, – отпустите… пожалуйста…

Миртон закашлялся, продолжая судорожно сжимать руку механика, словно Месье был удерживающим его в живых якорем.

Тем временем «Ленточка» проигрывала. Преследующие ее «киберы» описывали замысловатые эллипсы, то и дело ударяя в прыгун пучками лазеров. Они не могли вырваться из глаза циклона, в то время как остальной Флот Зеро неумолимо к ним приближался. Голограмма высвечивала прогнозируемые траектории: первым до них должен был добраться эсминец в сопровождении фрегата. Крейсеры завершат дело, окончательно проштамповав победу.

– Вайз, сядь на место! Сколько мне тебе…

– Есть!

– Хаб?

– Выполняю аварийный переброс энергии из реактора, – затрещало из Сердца. – Не удивляйтесь, если начнет гаснуть свет или случится небольшая перезагрузка. Нас основательно припекает, но пока это лишь легкое пощипывание.

– Нас собираются ослабить и захватить, – подытожила Эрин. – Поставь программу самоуничтожения. Я не хочу стать киборгом.

– Уже поставлена.

– У меня есть несколько относительно безопасных точек для влета, – сообщила Пинслип. – Это не то же самое, что промежуточная траектория с карт стрипсов, но…

– Давай!

«Ленточка» совершила очередной разворот, но «киберы» преследовали ее по пятам. Оборонительная подпрограмма искина прыгуна стреляла, но постоянно промахивалась. У Эрин не было времени связать собственную навигацию с боевой рубкой, и, когда вышел из строя Грюнвальд, она сосредоточилась исключительно на пилотировании, с которым справлялась все хуже.

– Вайз, введи параметры прыжка, – сказала она, чудом избежав очередного лазерного пучка. – Куда-нибудь.

– Я не сумею ничего экстраполировать, – ответила Пин. – Если мы вообще выберемся из Глубины, то при столь больших локационных ошибках мы либо превратимся в «призрак», либо врежемся в какую-нибудь звезду, либо окажемся рядом со сверхновой! Это не…

– У нас нет другого выхода, – прервала ее Хакль. – Разве что если ты хочешь погибнуть.

– Никто не погибнет, – внезапно послышался хриплый усталый голос Грюнвальда. Обернувшись, Хакль увидела, что капитан пошатываясь стоит на ногах, поддерживаемый механиком. – Не может быть и речи, чтобы я это допустил.

Арсид не понимал, что происходит.

Он пребывал в тишине – вечной, спокойной пустоте. В ней не было ни тихого шума сервомеханизмов, ни болезненного зова Единства. Ничего, включая Программу, не имело для него значения. Он не занимал места в пространстве и времени, укоренившись в небытии. Длилось это ровно столько, сколько длится одна секунда вечности.

Миртон Грюнвальд.

Спецификация капитана «Ленточки» внезапно ударила в него, жестоко вырывая из пустоты. Миртон Грюнвальд. Он вдруг увидел его словно некую ужасающую, чудовищную волну, вирус, проникающий в самые глубокие закоулки его программного естества.

Миртон Грюнвальд.

«Я – Миртон Грюнвальд, – понял он. – Нет! Я – не он! Я…

Кто я?

Целью каждой Программы является реализация, – вспомнил он. – Воплощением Программы является Машина. Машина является особой частью Единства.

Единство есть Бытие, а Бытие есть Программа.

Вот кто я. Но в самом ли деле?»

Базовая программная структура, записанная в нанитовых дорожках, начала колебаться и трескаться. Протоколы были прописаны на уровне, который он не мог ни охватить, ни понять. И они менялись.

Целью каждой Программы является реализация.

Воплощением Программы является Машина.

Машина – особая часть Миртона.

Миртон есть Бытие, а Бытие есть программа.

Арсид открыл глаза. В отличие от человека, приходящего в себя или пробуждающегося от стазиса, реальность вернулась к нему мгновенно, четкая и ясная. Он сел, проверяя функциональность систем.

Не считая нескольких мелких, уже исчезающих сбоев, все было в порядке: составлявшие его неотъемлемую часть тессеракт-компьютеры обнаруживали лишь легкие завихрения на границе собственного «я», определяющего положение сознания механической личности на стреле времени. Похоже было, что ничего не изменилось – ничего такого, что он мог бы заметить и в полной мере понять.

И одновременно изменилось все.

– Единство, – еле слышно прошептал он, глядя на стоящего над ним Грюнвальда. – Миртон…

– Можешь встать? – спросил Грюнвальд. Арсид кивнул и уверенно поднялся, с тревогой глядя на своего капитана.

– С вами все в порядке? – спросил он. – У вас такой вид…