Прыгун

– Заткнись! – крикнула Пинслип, и тут Миртон понял, что она окончательно свихнулась. То, что она слегка чокнутая, он знал с самого начала, но Гарпаго хвалил ее как астролокатора. У Грюнвальда возникли серьезные сомнения уже тогда, когда она помчалась в грузовой отсек, и потом, когда она включила Машину. Времени на серьезный анализ не оставалось, но, скорее всего, уже тогда в ней что-то надломилось. Фасад нормальности рухнул, и лицо Вайз окутало нечто более глубокое, нежели обычная тень, отбрасываемая ее длинными, почти фиолетовыми волосами. – Да заткнись же, наконец!

Она заговорила уже спокойнее, но голос ее был холоден словно лед:

– Вы не понимаете, каково это. Вы не знаете, каково это, когда он преследует тебя с детства. Он постоянно появлялся и возвращался. Его не могли обнаружить никакие системы! Но он был материален, да… он был материален. А потом появился лед. Я думала, что и он исчезнет, но он здесь. Вы ведь его чувствуете? Должны чувствовать!

– Пин, – тепло проговорила Хакль, но Пинслип не обращала на нее внимания. Она еще не закончила.

– Я видела его. Видела, – повторила она, словно то была ее личная мантра. – Он явился ко мне на Евроме. Постоянно меня сопровождал. Он сказал, что его зовут Арсид. Он рос вместе со мной. А в конце… в конце он выглядел точно так же, как и этот. – Она сильнее прижала дуло револьвера к голове Машины. – Он сказал, что он – Напасть!

– Вайз, – мягко сказал Тански. – Вайз, малышка… Успокойся. Никто даже не знает, была ли в самом деле какая-то Напасть. И что это было такое.

– В самом деле? – удивился Арсид. – Вы в самом деле не знаете?

В наступившей после его слов тишине слышался лишь шум механизмов «Ленточки».

Машина говорила монотонно и спокойно, словно не осознавая грозящей ей опасности. Остальные тоже о ней забыли, слушая в полной тишине, как и Пинслип Вайз.

«Ты все узнаешь, Пин. Разве не забавно? Ты узнаешь, какова правда».

И так оно и оказалось.

– Естественный эволюционный скачок, – говорил Арсид. – Сперва я был несколько удивлен… Ваш способ выражаться… проявлять эмоции… Даже ваша одежда. Я приспособил к вам свою программу, но речь не об этом… Речь о том, что столь многое изменилось. Естественно, я просмотрел данные из Потока, наличествовавшие на «Ленточке». Попытка воспроизвести культуру Терры после того, что вы называете Пепелищем. Но это не похоже на культуру Терры, которую я помню. Вы пользуетесь всеми этими устройствами… всей этой техникой так, словно сами до конца ее не понимаете. Как будто это некие артефакты, которые вы воспроизводите с помощью не до конца понятной технологии. Не понимаю… Неужели то Пепелище, о котором вы говорите, собрало настолько большую жатву?

Я ничего не знаю о Пепелище, – помедлив, продолжил он. – Меня отправили на одном из первых транспортных кораблей в начале Машинной войны. Мы называли ее несколько иначе – Войной за существование. Или Войной Единства. Вы в самом деле не помните? Прошу прощения, – добавил он, видя, что все непонимающе смотрят на него. – Минуту… может, я начну сначала?

– Прекрасная мысль, – тихо пробормотал Тански. Остальные обошлись без комментариев.

– Мне придется перенестись во времени к первым структурам Галактической Империи, – объяснил Арсид. – Не могу точно сказать, о каких датах речь, поскольку я даже не знаю, какой год сейчас. Я еще не провел точного анализа расположения звезд Галактики… то есть Выжженной Галактики. Может, если бы я оказался в окрестностях Терры… Так или иначе – вы знаете о Парадоксе восприятия? О проблемах контакта с Иными? Вам об этом известно?

– Конечно, – кивнул Грюнвальд. Арсид улыбнулся, словно полностью забыв о приставленном к его голове дуле.

– Прекрасно. В таком случае лишь небольшое резюме: человечество не смогло вступить в настоящий контакт и вынуждено было довольствоваться поверхностным. Миры Иных были условно приняты в состав Галактической Империи. Главной проблемой оказался Парадокс восприятия. Наблюдаемая Иными реальность и правящие ею законы были столь далеки от восприятия ее людьми, что контакт оказался, по сути, невозможен и уж наверняка недостижим на тогдашнем эволюционном уровне человечества. Легко догадаться, что произошло затем. Естественным образом, часть научных ресурсов была брошена на исследования, связанные с вышеупомянутой эволюцией. В числе прочего возобновились исследования осовремененной теории средневекового панпсихизма. Предполагалось, что удастся доказать существование потенциально разумного бытия, сознание которого можно пробудить посредством успешного наблюдения и ретранслировать его словно физическое явление, зависящее от роли наблюдателя. Таким образом осознавать собственное существование мог бы даже стол в этой кают-компании, при условии, что удалось бы подняться на более высокий уровень наблюдения, которое могло бы это сознание активировать. Сперва подобные вопросы выглядели абсурдными, но велись поиски любых возможных решений Парадокса восприятия. И таким образом удалось дойти до исследования окончательной структуры Вселенной, – подытожил он.