Прыгун

Прежде такого никогда не случалось. Никогда прежде ему не удавалось выбраться… оттуда, из путаницы хаоса и Плоскости. Где он находился, Напасть его дери?

Прыгун был покрыт льдом.

Иней, о котором говорила Вайз, был повсюду. Он окутывал навигационную консоль и пол, оседал на неостекле, лежал на погруженных в стазис Хакль и Месье словно серебристая пыль. Грюнвальд недоверчиво до него дотронулся, чувствуя пронизывающий кончики пальцев холод.

«Это лед Пустоты, – подумал он. – Холод небытия.

Где я?»

Он неуверенно сделал шаг, затем другой. Под подошвами хрустело – от давления трескались мелкие кусочки льда. На секунду посмотрев в неостекло, он быстро отвел взгляд. Там было небытие… столь глубокая пустота и чернота, что он боялся, как бы они не выжгли ему глаза.

– Арсид, – сказал он, но сидевшая в боевой рубке Машина не ответила. Грюнвальд вздрогнул: его голос разнесся по СН странным эхом, и Миртон вдруг понял, что не слышит корабля. Механизмы прыгуна должны издавать какие-то звуки, шорохи, шумы… «Ленточка» должна…

Нет. Не «Ленточка».

Это была «Черная лента». Корабль-призрак. Прыгун, который вернулся домой – в Глубину. Там было его место – если это вообще место.

С каждой секундой он видел все больше. Он ощущал странную твердость и вместе с тем неопределенность поверхности под ногами. Под полом что-то вздрагивало, словно прыгун стал лишь маскирующей истину декорацией. «Если я останусь тут дольше… если постараюсь, то узнаю правду, – вдруг понял он. – Правду за пределами льда».

– Миртон…

Голос походил на шепот холодного ветра – знакомый и одновременно чужой. Грюнвальд обернулся, не в силах понять, откуда тот доносится.

– Миртоннн…

– Кто… – начал он – и тут увидел ее. Она стояла недалеко от входа в СН, в своем старом комбинезоне – бледная, с закрытыми глазами. Она не двигалась с места, но там, где она стояла, нарастал лед.

«Вайз ошибалась, – подумал он, глядя на ожидавшую его фигуру. – Это не корабль с привидениями. Это я сам. Я привел ее с собой».

Эмма Немо медленно двинулась в его сторону, словно каждый шаг давался ей с трудом. Глаза ее все еще были закрыты, но веки дрожали, готовые подняться. «Не хочу, чтобы она открывала глаза», – подумал он. Он знал, что они слепы и выглядят как два шарика искрящегося звездами льда.

– Миртон, – отчетливо проговорила она. – Миртон. Иди ко мне, Миртон.

Не ответив, он сделал шаг назад. Но Эмма вела себя так, словно в ее распоряжении имелся целый океан времени. Ей некуда было спешить. Грюнвальд открыл рот, но не сумел произнести ни слова. Ему было страшно.

«Это не моя вина, – подумал он, охваченный нарастающей паникой. – Я этого не хотел. Паллиатив не оставил нам выбора! Нам пришлось, во имя Ушедших… нам пришлось… мне пришлось это сделать!»

«Мирт… – вспомнил он. – Прошу тебя… Нет, не делай этого… Я боюсь! Нет… пожалуйста, нет!..»

Эмма никак не реагировала на его поведение. Казалось, будто с каждым шагом она набирается уверенности, словно его близость ее пробуждала. Шаг ее становился все четче, а когда она оказалась рядом, он заметил, что в правой руке она держит длинное ледяное острие. Глаза ее были все так же закрыты.

– Эмма… – наконец прошептал он. – Эмма…

Она его не слушала. Внезапным быстрым пружинистым движением она схватила его левой рукой за горло и чуть приподняла. Ладонь ее была ледяной, захват крепким. Миртон дернулся, пытаясь ее оттолкнуть, но она оказалась слишком сильной. Он заметил, что она поднимает острие и быстрым размашистым движением вонзает в его тело. Он попытался крикнуть от боли, но голос застрял в глотке, и он закашлялся, давясь холодом.

– Во славу Бледного короля, – сказала Эмма Немо, вытаскивая окровавленное острие. – Во славу Бледного короля.

Она все повторяла это и повторяла, но Миртон, провалившийся в темноту, ее не слышал.

Конец первого тома

Варшава, 28 ноября 2014 г.

Привет, Галактика, или Благодарности

Это было очень давно.

Я лежал тогда у костра, который мы разожгли с приятелями в лесу. Рядом со мной лежала девушка. Я был молод и напуган. Во-первых, я впервые был пьян. Во-вторых, ни одна девушка еще не бывала столь близко от меня. Мы вместе смотрели в черное как смоль летнее небо, испещренное серебристыми точками, удаленными от нас на тысячи, а может, миллионы световых лет. Девушка громко икнула и спросила:

– Ма-арцин, а как ты думаеш-шь, есть жизнь на… з-звездах?

Именно тогда я понял, что должен когда-нибудь написать космическую оперу.