Прыщ

Возле князя, не вступая на помост, толпится с десяток старших бояр. Половина по-домашнему: в кафтанах и без головных уборов, другие — по-уличному: в шубах и шапках. Шапки высокие, меховые. Ну и кто тут будет играть роль «Волшебной шляпы»?

   «Шапки, цилиндры и котелки
   Красивей меня, спору нет.
   Но будь они умнее меня,
   Я бы съела себя на обед».

Головной убор, страдающий манией величия и склонностью к самоедству? Да ещё и грязнуля:

«Шляпа была вся в заплатках, потертая и ужасно грязная».

Ну не так чтобы уж очень в заплатках. Только на локтях. Но цвет — тот же, гусиного помёта.

— Мончук. Второй ясельничий. Муж не злой, но бестолковый и суетливый. Мы с ним вместе в детских были. Он вами и будет заниматься.

Чуть слышный шепот Акима наложился на одновременное шептание со всех сторон: предки вводили потомков в курс дела. Кто тут, извините за выражение, из ху.

— Аким, а этот… Мончук. Он из лапарей?

— ???

— Ну, «мончес» — по-лапландски — красивый. Мончегорск, например.

— Ваня… а ты чего? И туда хаживал?! К лопарям?!

Факеншит! «Пападун попадёвый»! Географию, блин… А что ответить? — Нет, не хаживал, только лётывал, катывал и поездунил?

Отвечать не пришлось: пошло представление команд-участников.

«Альбус Дамблдор поднялся со своего трона и широко развел руки. На его лице играла лучезарная улыбка. У него был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики…».

Не Хогвартс. Совсем — «не». Да и откуда у нас, в «Святой Руси» эти глупые брито-масонские заморочки? Чтобы наш князь да хоть перед кем вставал с трона?! Бывает — перед сюзереном, епископом. Но мы-то… Мы ж подданные — чего перед нами вставать? Улыбка? — Улыбка была. Такая… елейно-вымученная. И рук он не разводил — исполнил лёгкое помановение дланью. Типа: ну давайте уж, раз пришли…

Знакомый мужик-веник в кафтане брусничного цвета…

Для знатоков: в 21 веке «брусничный» — красный, по цвету ягоды, здесь — зелёный, по листикам.

«Веник» развернул свиток, огладил бороду и возопил:

— Боярин! Доброжай! Колупай! Из Пропойска! С сыном! Третьим! Добробудом!

В старости парня будут звать с отчеством: Добробуд Доброжаевич… или — Колупаевич? Мда…

«Колупай» означает мешковатый, медлительный. Похоже. Не знаю, какой из этого парня вырастет «строитель добра» («будивельник» — строитель, укр.), но пока просто испуганная красная мордочка с растерянно бегающими глазами.

Пропойские боярин с сыном подходят к князю, кланяются. Кланяются в пояс, но боярин шапки не снимает. А мальчишка — сдёргивает. Потом, под шипение отца, снова напяливает. Снова кланяется, уже невпопад. Шапка валится, он её подбирает, снова надевает, пытается поклониться, но, от толчка отца в спину, снова теряет шапку, снова надевает… Этикет, однако. По залу прокатываются лёгкой волной смешки. Аким наклоняется к моему уху:

— Доброжай — падла гадская. «Колупаем» я его прозвал. Было дело раз на походе… Ладно, после расскажу.

А мне мальчишку жалко — неловок малость. Но это ж от волнения, это ж не преступление! Но я — сын Акима, а этот Добробуд — сын прежде неизвестного мне Доброжая. Когда-то между отцами возникла неприязнь. Теперь нам её продолжать. Иначе меня тут не поймут. Я уже говорил о родовой вражде, об интригах, которые живут в аристократии поколениями.

Князь кивает, что-то говорит, делает улыбку… У него что, зубы болят? Отец с сыном отходят к стене и усаживаются. Во, статус — повысился, а центр тяжести — понизился: они уже сидят, а мы ещё стоим. Аким начинает нервничать. Хотя почему «начинает»?

— Аким, ты чего?

— Выкликают… Не по чести.

Международно-пиндосовской манеры устанавливать порядок следования по латинскому алфавиту — здесь нет. Эти либерастические выдумки из серии про равенство и дерьмократию. Пока же — первыми идут более «честные». Что может означать: родовитые, уважаемые, приближённые к престолу, титулованные, богатые, боголюбивые, прославленные… Тема — богатая, как повод для мордобоя — постоянно. Московское местничество, драки между стольниками — кому ближе к столу стоять…

— Аким, посылай всех на х…

— Всех?! И… самого?!!

— Всех. Поднял руку. Сказал. Опустил. Вот так.

Наша бурная жестикуляция привлекает внимание. Я старательно делаю публике извиняющуюся морду. Аким, не обращая внимания на окружающих, пытается повторить мой жест. Поднимает, шепчет себе под нос «а пошли они все на…». Махнуть — не может. Свободы не хватает. Внутренней. Повторяет. Никак.

— Не получается? Не беда. Тебе по жизни ещё многих… Мда… Ты как домой вернёшься — вели зеркало принести да потренируйся. Очень полезный навык. Пойдём, Аким, наша очередь.

И правда, бирюч орёт:

— Сотник! Аким! Рябина! Из Елно! С ублюдком! Иваном!