Прыжок Феникса

– Да, захомутали меня... Решил немного сэкономить на посредниках, детишкам на молочишко... вот и сэкономил.

Собеседники немного помолчали, каждый думая о своем, наболевшем.

– Ну а каковы условия освобождения? – спросил Старк, понимая, что оно, какие бы условия ни были, ему все равно не светит и гнить ему в этой тюрьме до скончания своих дней. Но надежда все равно жила, очень хотелось верить: «А вдруг?»

– С этим плохо, парень. Больше освобождаются ластами вперед.

– Что, так плохо?

– Очень. Ну а если тебе все же повезло, то полного освобождения все равно не будет. Всех, кто побывал здесь и больше не представляет ни ценности, ни опасности, могут поселить на фермерской планете, под присмотром, конечно... даже жену из таких же, как мы, могут дать. Ну а в нашем случае... я ведь тоже в прошлом... хе-хе... не только за артефактами охотился, а в нашем случае светят только рудники разной степени вредности.

– Ясно. В общем, сгнием тут в любом случае...

– Это точно...

– Все на выход! – зазвучало из громкоговорителя. – Получайте жратву!

– Пойдем, новичок...

Еду раздавали, как в дешевых фильмах про тюрьмы. В одном окошке выдавали пластиковый поднос со стаканом, в другом окне несколько раздатчиков поварешками накладывали еду бесформенными кусками, шлепая со смачным звуком на поднос. Только жидкость, то ли компот, то ли сок, выдавал автомат – стоило поднести стакан к носику. Но и он барахлил, выдавая всем разные порции: кому-то полный стакан, да так что через край лилось, кто-то получал лишь половину нормы.

«Бедлам», – подумал Феникс. По крайней мере, ему повезло, и стакан заполнился на две трети.

Старк подошел к своим людям, которые уже столпились в кучку и ели.

– Привет, парни.

– Здорово, командир.

– Как устроились? – спросил Феникс, кивая на Генриха, у которого виднелся небольшой порез на щеке.

– Нормально, – хохотнули те, кому пришлось силой отстаивать свое достоинство и авторитет.

– Никого не убили?

– Нет...

Дальше разговор продолжался в том же духе.

«Флибустьеры» рассказали друг другу все, что узнали об этом месте у сокамерников. Кто ничего не узнал, жадно слушал о местных порядках, законах и всем прочем, что могло пригодиться.

– Мой сосед, когда я заикнулся о побеге, сказал, что ни единого случая еще не было. Оно и понятно: кто переходил за красную линию, сразу же лишался головы, – рассказывал лейтенант Боос. – Некоторые, кто не выдерживает, пытаются так покончить с жизнью... Разбегаются – и сразу за красную линию. Но только не всем это удается.

– Почему? – заинтересовался Старк.

– Оказывается, с момента пересечения линии до взрыва проходит около пяти секунд, и оператор может отменить программу на ликвидацию. И тогда дергающегося в судорогах зека охранники отпихивают обратно за желтую линию.

– Вот как...

– Да. Но тут все зависит от реакции оператора или его желания. На это суицидники и надеются, что оператор не успеет остановить программу ликвидации или не захочет.

– Надеюсь, никто не хочет выкинуть этот номер? – спросил капитан, оглядев своих солдат.

– Конечно нет, командир.

– Это хорошо. Нам нужно держаться до конца...

33

На следующий день, после завтрака, Феникса забрали два охранника. Открыв дверь, один из них выкрикнул:

– Заключенный одиннадцать двадцать на выход!

– Это он тебе, – подсказал сокамерник.

– И правда, – кивнул Старк, поглядев на свой номер «1120».

Вместе с ним вели еще одного «флибустьера», лейтенанта. Солдаты, видя, что их командиров уводят, прыгали на решетки, пытаясь достать конвоиров, но те близко к решеткам не подходили, ошпаривая протиснутые между прутьев руки электрошоковыми дубинками. Иногда попадали, и тогда мат стоял совсем уж семиэтажный.

Не желая сдаваться просто так и терять достоинство, Феникс резко дернул одного охранника на себя, врезав локтем в челюсть, и хотел поднырнуть под второго, но немного не рассчитал, и дубинка прошлась по плечу, дав такой разряд, что рука отнялась. Потом посыпался целый град электрических ударов обозленных охранников. Досталось и лейтенанту, который также огрел одного из своих сопровождающих. Так что как он оказался в кресле, Старк вообще не помнил.

Сам допрос Феникс помнил смутно. Лишь какие-то обрывки. Его посадили в кресло, что-то вкололи из пневматического шприца и все... сознание поплыло. Потом были какие-то вопросы и весьма и весьма подробные ответы. Поначалу Старк из злобы хотел сопротивляться, молчать, но против сыворотки не пойдешь. Он добился лишь того, что самописец показал его сопротивление, и долбануло током так, что в голове вообще поплыл туман.

Его с лейтенантом вернули в камеры только к обеду. Охранники притащили их под руки и бросили на пол. Следующие несколько часов Феникс не отходил от унитаза. Рвотные позывы скручивали желудок, а когда наконец отпустило, Феникс лежал без движения до самого ужина.

– Круто они за вас взялись, – посочувствовал Рудольф и, протянув поднос с ужином, что раздавали прямо в камерах, посоветовал: – Ты ешь, а то совсем загнешься.

Старк и сам понимал, что нужно есть, но максимум, что смог, так это выпить содержимое из кружки.