Прыжок в неизвестное. Парикмахер Тюрлюпэн

Пиво, которое Демба высосал через соломинку, начинало действовать. Кровь у него стучала в висках, и он чувствовал легкое головокружение, шум в ушах и боль в желудке. Ему пришлось сесть.

– Я надеюсь, вы не приняли выговора на свой счет, господин Хорват. Недоразумение. Вас я не имел в виду. Я далек от мысли…

– Да уж ладно, – сказал наконец Хорват, и Демба сразу умолк.

– Тут у него не в порядке, – сказал громко доктор Фурман и приложил указательный палец ко лбу.

– Он пьян, – объяснил Георг Вайнер.

– Не уйти ли нам? – спросила робко одна из барышень.

– Мы должны дождаться Соню, – заметил Вайнер.

– Почему Сони так долго нет сегодня? – спросил Хорват.

– Она сейчас должна прийти, – сказал Вайнер.

Демба насторожил слух. Ну, так и есть. Это опять в его огород камешек. «Сейчас должна прийти», – сказал Вайнер и при этом посмотрел на него. Но, простите, какое мне дело, придет Соня или не придет? Разве я здесь нахожусь ради нее? Язвительное замечаньице, не так ли? В меня метили, не правда ли? Но вы ошибаетесь, господин Вайнер. Вы сильно заблуждаетесь. Совсем иные причины привели меня сюда. Веские причины. Целый ряд веских причин. Надо же мне сказать этим господам, какие важные причины… Демба откашлялся.

– В сущности, вы меня видите здесь, господа, совершенно случайно, – сказал он. – Вообще говоря, я бываю здесь редко. Вы, вероятно, недоумеваете, каким образом я попал сюда.

Доктор Фурман оторвал взгляд от газеты. Вайнер отвел папиросу от губ и поглядел на Дембу. Хорват ухмылялся.

– Так вот, видите ли, дело объясняется очень просто. У меня были особые причины прийти сюда именно сегодня. Важные причины. Целый ряд весьма важных причин.

– Так-с, – произнес доктор Фурман и продолжал читать.

– Причины разнообразные, – сказал Демба, кашлянул, чтобы выиграть время, и стал думать. Но ни одна из разнообразных причин не приходила ему на ум, чтобы выручить его из затруднения. – Дело в том, что ни о каком другом помещении просто не могло быть речи, между тем как это, так сказать, напрашивалось само собой уже вследствие его чрезвычайно выгодного местоположения, весьма удобного для всех участников.

Демба перевел дыхание. Теперь у него наконец мелькнула одна мысль.

– Я, видите ли, жду здесь двух господ по одному весьма щекотливому делу, – шепнул он таинственно, – по делу чести, как вы, вероятно, уже догадались. Дело очень серьезное! Чертовски серьезное! Господам этим, в сущности, пора уже быть здесь. Офицеры двадцать первого егерского полка.

Он встал и направился нетвердой поступью к двери.

– Кельнер! – крикнул он. – Не спрашивали ли меня два господина? Я Демба. Станислав Демба. Их двое: лейтенант и обер-лейтенант с зелеными погонами.

Кельнер ответил отрицательно.

– Еще не спрашивали? – спросил Демба и был в самом деле удивлен, раздосадован и разочарован опозданием этих господ. – Это меня поражает. Офицеры бывают обычно пунктуальны при подобных обстоятельствах.

Он начинал терять терпение, посматривал на дверь и постукивал ногой по полу. Но офицеры не появлялись. Демба решил обратиться к доктору Фурману за советом в этом трудном положении.

– Как долго я обязан, в сущности, ждать этих господ? – спросил он.

– Оставьте меня в покое! – грубо сказал доктор Фурман и продолжал читать газету.

– Что вы сказали? – резко спросил Демба.

Теперь, когда он вдруг и чрезвычайно неожиданным способом увидел себя вовлеченным в дело чести, он не был намерен давать над собой тяготеть хотя бы малейшему оскорблению. Он подошел к доктору Фурману, пристально взглянул на него и потребовал удовлетворения:

– Я вынужден просить вас немедленно объясниться.

– Ступайте домой и проспитесь! – заревел на него доктор Фурман. – Вы пьяны! Хотел бы я видеть дурака, выбравшего вас секундантом.

Демба, уничтоженный, отступил к своему месту. Оглушенный, утомленный и с тяжелой головой, он ушел в мрачные мысли.

Пьян! Этот человек решил, что он пьян. Сказал ему это прямо в лицо. Демба горько рассмеялся. «Только скользнул по мне взглядом и говорит, что я пьян. Даже не отвел глаз от газеты, а говорит очень просто, что я пьян. Это еще следует доказать, милостивый государь. Если мое мнение что-нибудь значит в этом вопросе, если мне позволено высказаться, то, честное слово, я никогда еще не был так трезв, как теперь. Я знаю все, что происходит, вижу все совершенно ясно, ничто не ускользает от меня. Я вам это сейчас докажу. Муха села к вам на тарелку, милостивый государь. Видите, от меня ничего не скроете. Я все наблюдаю четко. Что у Вайнера из кармана пальто торчит газета, сложенная вдвое, – это я все вижу. Что у вас, господин Хорват, нижняя пуговица на жилете расстегнута, хотя это неудобно по отношению к дамам, – это я вижу тоже. Вам надлежало бы подкрепить доказательствами свое утверждение. Надо мне объяснить это всем присутствующим. Пьян! Придется мне высказать откровенно свое мнение. Что вам в голову взбрело, милостивый государь? Пьян! Нужно же мне в таком случае…»

Демба встал и направился к соседнему столу. Он целил прямо в правый угол стола, старательно делал шаг за шагом и без инцидентов добрел до цели.