Псевдоним(б). В поисках Шекспира

Откинувшись на диванчике, спинка которого прислонялась к стене из старого, обработанного только веками камня, Александр впал в благодушное настроение: он был сыт и слегка пьян, но не от вина, а от всего происходящего. Все-таки Оксфорд, университет, одна из колыбелей европейского образования. И он здесь… И еще Ирина. Даже вино пятнадцатилетней выдержки не перебило вкуса поцелуя, а только добавило ему аромата. Да, Ирина! Черногривая бестия… Он достал из кармана ее визитку, поднес к глазам и тут же почувствовал, как терпкий яд проникает в него: визитка была пропитана теми же духами.

Александр понял, что сопротивление бесполезно. Хэнде хох! Теперь он не устоит, вернее, уже не устоял. В происходящем он не чувствовал больше гибриса. Тут был иной мир, к тому, московскому, не имеющий никакого отношения.

Александр уже набирал в мобильнике незнакомые цифры телефона своей старой знакомой. Мы же не отвечаем за свои действия, когда спим? Значит, все дозволено. Да и, собственно, что все? Топором же он никого убивать не собирается. «Это как сон! – успокоил он себя. – Это просто приятная игра!»

Март 1579

– Уилл, ты поиграешь со мной? – обратилась к Уильяму сестренка в один из долгих зимних вечеров, сразу после Рождества. Раньше она никогда ни о чем его не просила. – Один разок, а? Давай в продавца.

А во что еще могли играть дети Джона Шакспера, который начал свою карьеру в Стратфорде с продажи сельхозпродукции своего отца, а кончил торговлей деньгами: ссуживал капитал под двадцать пять процентов (и еще хорошо, если годовых!). Но Анне было все равно, во что играть, ей было важно, с кем играть. Она так нежно и сильно любила Уильяма, что просто находиться рядом с ним для нее было наслаждением. Невинное и радостное общение душ – вот что это было такое. Уильям чувствовал, как его душа сливается с ее любящей и чистой душой и он становится лучше – ни больше ни меньше. Ему не нужно было чистилища, отмененного протестантами, он парил в небесах рядом с этим ангельским существом.

Но ангелы не уживаются на земле. Демонам здесь гораздо уютнее, да и люди намного ближе к ним, чем к ангелам. Анне Шакспер на тот момент не исполнилось и восьми лет. И никогда уже не исполнится. А ее отцу как раз недавно стукнуло сорок восемь. Мать Мэри, воспользовавшись небольшой паузой в деторождении, отправилась со всеми детьми навестить своего отца, порадовать его внуками. И внучкой, так как в гости поехала одна Джоана. Анна вдруг почувствовала себя больной и упросила мать не брать ее с собой. На самом деле она не хотела оставлять одного Уильяма, а он не мог поехать, потому что с утра должен был, как всегда, отправиться в школу. «Как же это он придет из школы и будет один-одинешенек?» – думала Анна.

И он пришел, да еще на два часа раньше. Роковое стечение обстоятельств. Учитель латыни Томас Дженкинс заболел, и учеников отправили по домам, чего обычно не делали – всегда находилось, кем заменить. А в этот день не нашлось! Джон Шакспер обычно запирался с Патрисией, когда все уходили в церковь по воскресеньям. Он в эти часы молился другому богу в своем кабинете. Но это была среда, и он не запер дверь!

Уильям, подходя к дому, сразу почувствовал неладное. Да что там почувствовал, он услышал с улицы, услышал то, чего, кроме него, никто бы не услышал с такого расстояния, – сдавленный стон. Уилл остановился перед дверью, но не потянулся к ручке. Весь обратившись в слух, он начал обходить дом. Где-то снова раздался стон, похожий на первый. Потом еще и еще. Уилл понял, где это, и, как восемь лет назад, подошел к окну. В этот день светило не по-зимнему яркое солнце, его лучи падали прямо сквозь большое окно, и происходящее внутри было хорошо видно.

Патрисия, все тело которой было опутано какой-то легкой материей, металась по комнате. Ее руки были высоко подняты и примотаны к голове той же тканью. Таким образом, она не могла прикрываться руками и ничего не видела. Отец бил ее кнутом. После каждого удара ткань вскоре окрашивалась красным цветом. Жертва глухо вопила. Через несколько минут вся спина и зад девушки стали красными. Патрисия стояла лицом к двери, и Уильям увидел только, что отец подошел к ней и что-то вонзил в нее снизу вверх, она опять закричала, но как-то по-другому. Уилл подумал, что отец хочет совсем убить Патрисию, и растерялся. Если он сейчас появится, отец, скорее всего, убьет и его. Уилл побежал назад к входной двери, вошел в дом. Крики продолжались. Мальчик зачем-то ринулся на кухню. Никого! Кухарку отпустили заранее. Бросился в другое крыло, в панике стал открывать двери во все комнаты: нигде никого нет!.. Он не надеялся застать Анну дома, но все равно что-то мешало даже подойти к ее комнатушке, и он открыл эту дверь последней.

Анна лежала в своем беленьком платьице на кроватке и ничего не слышала. Увидев Уилла, она улыбнулась ему, но уже в следующее мгновение улыбка сменилась настороженностью. В ее глазах отразились зрачки Уилла, расширенные от ужаса.

– Что, Уилл, что? – спросила Анна. Волнение ее нарастало с каждым мгновением.