Психея

Громкий взрыв сверху, и я хватаюсь за грудную клетку, соскакиваю, оказавшись под скальным навесом, и вижу, как кусок льда, размером с дом, катится мимо меня, издавая чудовищный шум. Мелкие прозрачные щепки летят мне в лицо, и я отворачиваюсь, вжавшись в стену. Рыхлый снег, вперемешку со спрессованными плитами проехали мимо меня, когда обломился козырек. Долина, только что оттаявшая после вьюги, была снова покрыта белым покрывалом. Мне удалось повернуться спиной при виде снежной пыли, застилающей видимость вокруг полностью.

Зловещая тишина, ни единого звука природы, только отчаяние и страх, что я осталась одна живой. Громадные снежные глыбы все еще двигались в долине, останавливаясь лишь, когда перед ними возникало препятствия в виде деревьев.

Страх сковал все мое тело, заставляя забыть о боли в руке или в пальцах, все это не имело никакого значения. Я не могла остановить себя накручивать, вспоминая о глухоте Гранта, и не была уверена, поможет ли ему Джаред. Его скорей всего унесло одним из пластов.

Громкий свист сурка с соседней горы вызвал перекличку других его сородичей, будто он хотел меня отрезвить. Все еще прикрывая лицо рукой от мелких снежинок, я вышла из своего убежища, задирая голову на то, место где еще недавно стояли Грант и Джаред.

— Есть живые? — я старалась не кричать, чтобы не вызвать новую волну лавины, но в связи с отсутствием рации, у меня не было никакого варианта поступить иначе. Но этот звук, вырвавшийся из моего горла, похож на скрип, когда я падала в ущелье, сорвав голосовые связки.

Выглядывать было бесполезно, мое тело зарылось в рыхлом снегу, который огромными глыбами лежал на выступе. Я проваливаюсь по пояс, через силу проталкиваюсь, в надежде, что хоть кто-то из них выглянет и найдет меня. И проблема была не в том, что я боялась одиночества, нет. Эти люди были дороги мне каждый по-своему, и ни одного из них я не хотела потерять. Ни за что в своей жизни не променяла бы их на кого-то другого.

Заносы, образовавшиеся после схода лавины, препятствовали нахождению границы между склоном, которое вело в ущелье, обманчиво осыпав все снегом, то, чего я опасалась. Ловушка, созданная более сильным и изощренным врагом — природой — и ее неуловимые настроения играли против нас. Больше не надо было никому доказывать, что неведомая сила хочет убить нас всех до последнего.

Моя нога застревает в снегу, напрягаю обе руки, чтобы вытащить ее, и постараться двигаться назад, во что бы то ни стало. Позади меня раздаётся звук скольжения тела по веревке, я оглядываюсь, чтобы встретиться с серыми глазами Гранта. Наверняка сейчас на моем лице такая гамма чувств, что я чуть ли не плачу от счастья. Он, молча, разглядывает мое лицо, обхватывает его двумя руками и целует так, что у меня подкашиваются ноги. Затем сжимает мои плечи с такой силой, что мне становится больно от его объятий. Дыхание учащается, волна жара приливает к телу, делая меня чувствительной и сходящей с ума.

— Надеюсь это не одна из галлюцинаций, — еле шевелю губами.

— Уверен, что нет. Я не из тех, кто боится за чужую жизнь. — Он вытаскивает меня из сугроба, в котором я застряла, подхватив своими ручищами за талию. — И уже жалею, что не согласился сразу на твою просьбу. Может тогда все для тебя было бы легче, — его голос немного дрожит, так как он затягивает на моей талии веревку, делая необычные узлы, один за другим он затягивает их со всей дури.

— Я тоже испугалась, что ты не услышишь и… — Я пытаюсь понять выражение его лица, он так странно смотрит на меня, будто я сказала что-то странное. — Нет, это не говорит о том, что я испытываю что-то, — начинаю оправдываться, сама не знаю, почему. Закрыв глаза на мгновение, я сжимаю свой болтливый рот и замолкаю.

— Ты хочешь сказать, что рада тому, что меня не снесло этой снежной лавиной. Я ведь глухой, Угу. — Он дергает меня за пояс, я открываю глаза, потупив их в пол. — И конечно ты ничего ко мне не испытываешь. — Он поправляет на мне шапку и надевает очки, заботится, как о ребенке.

— Страшно остаться здесь в одиночку. — Это было глупо, но нервы, по-моему, делают меня окончательно отупевшей, а еще гормоны. — Забудь.

Он усмехается, передает в мои руки страховочный трос, стопы и ледокол. Делая тяжелые шаги по скале, теперь я пялюсь на его спину, наконец, до меня доходит, что мы могли погибнуть и никто не нашел бы нас. Мои родители никогда не смирились бы с потерей единственного ребенка. На душе становится погано только от мысли, что такое могло произойти. Оставив их далеко, я даже не попрощалась, как делала это раньше. Сейчас родители изводятся от неведения, пока я решаю проблемы, которые сама себе нажила. Руки не слушаются, в буквальном смысле я свисаю на страховке и не помогаю Гранту. Тяжелое дыхание мужчины выходит клубами пара изо рта.