Психея

— Здесь водятся медведи. — Грант кладет руку на мое плечо, и все выходит из под контроля. Защитный инстинкт и злость перебарывает, цепляюсь за его запястье свободной рукой, дергаю его мощную расслабленную фигуру на себя и перекидываю через плечо прямо на твердую поверхность скалы. Громкий неконтролируемый звук выдоха, смешанного со стоном, вызванным болевым ощущением, и он падает на спину. — Отличный способ закончить этот чертовски поганый день.

— Ты все равно ни хрена не слышишь, мудак. — Убираю блокнот в карман и прохожу мимо все еще валяющегося тела мужчины.

По моим движениям ощущается раздражительность, она буквально сочится, все еще не успела обдумать новость, о том, что меня пытается убить человек, которого я чуть не поставила на пьедестал, надеясь в будущем боготворить его, если он позволит. Раньше меня поражала манера девчонок с университетского потока, как они готовы были целовать следы тех выродков, за которыми бегали. И больше всего на свете я не хотела быть подстать им, заглядывать в лицо одному из таких придурков и мечтать о теплом пледе, упаковках пиццы, с оставшимися огрызками. Может даже готовить ему ужины, пусть и не так часто, как хотелось бы ему, но баловать и самой совершенствоваться. Ругаю себя за подобные мысли, неизвестно как родившиеся в моем больном воображении.

Подхожу к тому месту, где уже разложены спальники, костер отбрасывает желтые тени на стены, превращая это место в одно из чудес света. Не могу сказать, что мне уютно находиться в компании мужчин. Один предатель и вор, а второй возможный убийца. Отличная команда для восхождения на одну из самых опасных скал. Я умею выбирать людей, что уж тут сказать. Джаред скидывает быстро свою куртку и штаны, погружаясь в спальный мешок, я чувствую, как он наблюдает за мной, и это выводит из себя еще сильнее. Встряхиваю ткань, раскрываю замок и сажусь на край материала, развязывая шнурки на ботинках. Рядом стоит мой рюкзак, вытаскиваю вязаную шапку и натягиваю ее на голову. В отличие от моего друга, я всегда опасалась воспаления ушей или мозга, но ему уже ничего не грозит. Если в этом несчастном блокноте не окажется чего-то такого, что подтвердит его слова, клянусь, сломаю Джареду нос еще до того, как он спустится вниз.

Вытаскиваю из кармана куртки блокнот и убираю его в спальник вместе с фонариком, не глядя на Джареда, который следит за каждым моим движением. И как оказалось вовремя, Грант широким шагом пересекает расстояние между нами, хватает свой спальник и убирает его дальше ото всех.

— Решил заморозить жопу, супермен? — Джаред высовывает свою лохматую голову и скалится в сторону Гранта.

— К тебе вернулся дар речи, щенок? Или ты просто забыл, как чуть не рыдал от страха при виде лавины? Хорошо быть смелым, лежа практически у ног любовницы? — Он хмыкает и приподнимает бровь. — По мне унижаться и стелиться перед хитрой девицей с стервозным характером — высшая глупость. — Я вытягиваю губы трубочкой, кажется, кто-то нарывается на ссору.

— Ну, куда там нам до ваших высот, ты же никогда не стелешься даже перед отцом, не так ли? — резко отвечаю ему и скидываю эти бесимые ботинки с как назло запутавшимися шнурками.

— Ты что хочешь душевных излияний? — Он ловит один из моих ботинков, чуть не оказавшихся в костре. — Ты достойная женщина, интересная и, безусловно, сексуальная. Но ко всему прочему, ужасно лживая и изворотливая. Тебе нужен сильный духом мужчина, чтобы мирился с этим каждый день.

— То есть, ты себя причисляешь к таким, оскорбив меня? Именно поэтому ты кинулся меня спасать в ущелье? Ты сейчас ведешь себя, как обиженный мальчишка, которого я кинула. — Залезаю в спальник и застегиваю замок.

— В буквальном смысле, кстати. Ты неблагодарная, и это не самая плохая твоя черта. Надо придерживаться своего мнения, а не поддаваться влиянию. — Я слышу, как он укладывается. — Спокойной ночи, ребятишки. Теперь вы можете свободно трахаться, я все равно не услышу. — В его голосе скользит что-то, похожее на неприязнь.

— Пошел ты к черту, — отвечаю ему, зная, что он не услышит.

— Неприятные вибрации, Андреа. Я не слышу, но чувствую, а в пещере это резонирует еще сильней, — услышав смешок Джареда, я с головой ухожу в спальник и включаю фонарик, полностью погружаясь в содержимое дневника.

Почерк был ужасно неразборчивый, и бледные буквы внезапно взлетали над строкой, затем слетали вниз. Первые страницы были написаны менее естественно, будто человек хотел оставить заметки своим потомкам для этого выводил буквы старательно. Но по мере того, как я перелистывала, все становилось куда хуже, мне бы сейчас не помешал графолог. Эти попытки зацепить самое важное и упустить из вида прочее делали текст отрывистым. Мне приходилось собирать его рассказ по частям, прыгать со строки на строку, бесконечно возвращаясь, чтобы вообще понять, о чем речь.