Психея. Забвение

Я поворачиваюсь к нему лицом, разведя обе руки, и показывая, что у меня нет никаких мыслей на этот счет, и вообще, к чему он. Голова забита стольким, похожа на коробку с разнообразными винтиками и гайками, все разных размеров, и для каждой надо подобрать пару, в зависимости от размера, резьбы и прочих классификаций. И тогда, наверное, смогу понять хоть что-то, происходящее в моей запутанной жизни.

— Кажется, я знаю, почему он убил твоих родителей. — Я сутулюсь, обнимаю себя руками за плечи. — Их души нужны были как силы для нового перевоплощения. Твои отрицательные эмоции, страдания, как подпитка. Ты их пища. Как питается ребенок в чреве матери от пуповины, то есть, связан с ее плотью, чувствует то же, что и она. И так на протяжении всей жизни, и даже после смерти родителей ты ощущаешь боль. Ты как источник немыслимо сильной энергии. И скорей всего, они не успокоятся, пока не уничтожат тебя, если ты будешь искать их логово.

— В последнее время я чувствую себя обессиленной и уставшей. Странно, но я буду скучать по жизни. Ты говорил, что после того, как сгорит артефакт, я больше не вернусь. И мне жаль, что ничего не получилось, — смущенно отвечаю я.

Брюнет усмехается и обнимает меня своей рукой, прижимая к себе.

— Я хотел, чтобы ты изменилась, избавилась от пагубных пристрастий. Хотел посмотреть, как на тебя подействуют эти слова. Ошибался, предполагая, что кинешься мне на шею и будешь умолять тебя любить. — Его голос зарождает во мне странные чувства, это тоска, смешенная с трепетом. — Я обманул тебя, но моим планам не суждено было сбыться. Ты оттолкнула меня и предпочла одиночество.

— А ты не устал возвращаться сюда из-за меня? — Приближаюсь вплотную, во мне просыпается небывалая нежность, осознавая, на что он пошел, чтобы не кинуться следом за мной, прибегнув к обману.

— Я не знаю, что произойдет, когда ты однажды выберешь меня. Может это будет ядерный взрыв, всемирный потоп. Может, все закончится, не начавшись. — Его губ касается нежная улыбка. — Ненависть и злость быстро исчезли. И теперь появляются другие чувства, и они всепоглощающие. И очень сложно сдерживать себя.

— И что мешает тебе проявить себя и сделать первый шаг к отношениям? — Он прижимает палец к моим губам.

— У тебя нет души. Значит, нет будущего ни у одного из нас. Ты не можешь в полную силу насладиться этим чувством, отдать всю себя без остатка, — угрюмо произносит он, одарив меня нежным поцелуем в висок. — Твоя душа — клад для всех. Но для меня ты особенное сокровище.

На улицу выходит Эрнесто вместе с фотоаппаратом, ставит его на штатив на некотором расстоянии от нас.

Я заглядываю в глаза, отражающиеся серебром, сейчас я хочу поцеловать его, как никогда в жизни. Будто чувствуя это, он смотрит на мои приоткрывшиеся губы.

— Вы красивая пара. Я бы хотел попытать счастье, но, видимо, ограничусь дружбой, — доносится голос Эрнесто, Грант нежно целует меня в щеку, оставляя обжигающий след на ней, и выпрямляется.

Фотокамера направлена в нашу сторону, я делаю шаг назад и прячусь за Гранта, он выводит меня на передний план и прижимает за плечи. Эрнесто улыбается и спешит к нам — так же обнимает меня за плечо, стоя с другой стороны. Мы все смотрим в камеру и, надеюсь, улыбаемся, когда фотоаппарат щелкает затвором.

— Ой, — слышу за своей спиной женский голос, — я не хотела портить ваш снимок.

Саванна спешит уйти подальше в сторону, но Эрнесто притягивает ее со своей стороны и подзывает свою тетю для фотографии на память. Химена отмахивается и быстро уходит вовнутрь дома, исчезая в одной из комнат. Мы все застываем в позе, улыбаясь во весь рот, еще один щелчок, и все расходятся в разные стороны.

— Я с вами. Верю я или нет, это все равно никогда не влияло на мою работу. — Он указывает на Саванну. — Она тоже не верит каждому своему клиенту. Но, как адвокат, обязана защищать права даже уголовника. Так что… — Он поднимает одну руку вверх ладонью. — Я готов.

— Отлично. — Грант поворачивается к Сав. — Нам необходимо разрешение для экспедиции, и человек, всегда находящийся на поверхности, для связи. Что скажешь?

Саванна прикасается к рукаву Гранта, сжимает ткань и несколько раз хлопает, внутри меня взрывается какая-то капсула ревности. Прежнее спокойствие испаряется, и идея взять ее с собой мне не нравится.

— Естественно, я с вами — восклицает она. — Документы сделаю, но вам придется задержаться до дня мертвых. Мексиканцы так привыкли к временам, когда в этой стране были проблемы с общественным транспортом, поэтому постоянные опоздания вошли у них в привычку. Если я сегодня еще раз услышу слово «Маньяна», защищать в суде придется вам меня.

Эрнесто разражается довольным хохотом, да уж, с пунктуальностью у них явно проблемы. Он начинает что-то рассказывать девушке на ухо, его фирменные знаки внимания, манера обольщения всегда одинакова. Мне становится легче, сама того не замечая, я все еще цепляюсь за руку Гранта, расслабляю хватку, как только прекращаю чувствовать эту жгучую ревность.

— Ревность, как одна из составляющих любви? — басит он мне в спину.