Психические расстройства. Шизофрения, депрессия, аффективность, внушение, паранойя

За его сутяжничеством была скрыта бредовая система, которая формировалась весьма постепенно; он знал обо всем уже давно; он видел буквы и постепенно стал складывать их в слова. Задолго до развода он провел на должность ревизора одного ненадежного работника вопреки желанию высокопоставленного и влиятельного чиновника Но этот работник продвинулся впоследствии на более почетное место опять-таки вопреки желанию указанного чиновника, который сам был вскоре назначен членом союзного совета. Пациенту вменили в вину этот поступок и хотели лишить его прав. Член совета Н. и его клика восстановили против него суд, всех его работодателей, общину и частных лиц, вследствие чего с ним везде стали плохо обращаться. Когда однажды пациент был назначен на одну частную службу, то одновременно с этим ему предложили квартиру; впоследствии он узнал, что владелица квартиры была публичной женщиной; следовательно, его намеревались довести там до разврата с помощью соблазна. Когда он съезжал однажды с квартиры, домовладелец не хотел ему выдать мебели до уплаты им квартирной платы. При судебном разбирательстве мебель была ему возвращена, причем кто-то обронил фразу, что ему ничего не могли бы сделать, даже если бы он совсем не внес квартирной платы. Тогда он подумал: «Ага, за этим делом кроется член совета Н.», который не хочет довести его до конфликта, так как он опасается, что дело может получить огласку. С тех пор пациент перестал платить за квартиру и отдавать свои долги, так как он был убежден, что все это будет улажено членом совета Н. Он даже делал долги ради опыта и предлагал взыскивать их с него судебным порядком; он был уверен, что продавец не останется в убытке, даже если он сам и не заплатит своего долга. И так как в действительности ни один кредитор не довел дела до суда, пациент убежден, что все его долги были заплачены. Он полагал, что община, которая в действительности расходовала на него много денег, не будет так глупа, чтобы платить за него долги. Она даже вернула ему деньги, внесенные им на содержание его детей. (Это имело свое основание: община хотела лишить его права вмешиваться в воспитание детей).

Когда он однажды, придравшись к чему-то, оставил свою службу, не уведомив об этом заранее работодателя, то последний задержал у себя его рукописи. Пациент обратился к общинным властям, которые нашли, однако, что дело не так спешно и что теперь рождественские праздники. Тогда он написал союзному совету, от которого, несмотря на праздники, был получен ответ, как общиной, так и им – простым рабочим (выражение, которое он любил употреблять). И это послужило для него доказательством, что его дело находится в руках члена совета Н. Много лет тому назад в пылу спора он вышел из состава своего политического кружка, после чего общинный полицейский чиновник предложил ему поступить в христианский кружок; теперь ему стало ясно, что это было предложено по предписанию будущего члена совета Н., чтобы обезвредить пациента в политическом отношении. И так далее.

Половая жизнь была в этом случае хотя и не совсем нормальна, но понижена не в такой мере, как я это наблюдал в других случаях. Может быть, это обстоятельство находится в связи с его маниакальным состоянием. Однажды пациент застал свою жену с другим; он повалил обоих на пол и нанес им ранения; при этом из различных высказываний больного видно, что он бессознательно поставил суду в вину как приговор о разводе, которого он сам домогался, так и обоснование этого приговора. Не случайно же его сутяжничество исходило из той мысли, что с таким приговором на руках он не сможет больше вступить в брак, он – который давно убедился в том, что не сможет ни подыскать себе настоящую подругу жизни, ни вести правильный семейный образ жизни. Он посещал свою жену и после развода. А между тем в продолжение брака он не раз отсылал ее из дому и по целым годам жил вдали от нее, причем суд не установил, чтобы он нарушил супружескую верность. Во время исследования он точно также говорил довольно равнодушно о двух своих женах, и его рассказ о покушении на жизнь своей жены и ее любовника звучал как выходка маниакального больного, а не как настоящая ревность.