Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов

«Проблема психоза была бы простой и ясной, если бы отделение Эго от реальности могло осуществиться полностью. Но похоже, это происходит редко или вообще никогда не происходит. Мы узнаем от пациентов после их выздоровления, что даже в состоянии, столь далеком от реальности внешнего мира, как галлюцинаторная неразбериха, в некоем углу их сознания (как они выражаются) скрывалась здравая личность, которая, как беспристрастный наблюдатель, созерцала проносящийся мимо нее шквал болезни» (Freud, 1940, р. 201).

Отношения между этими двумя частями личности сложные, и цели их обычно противоположны. Психотическая часть пытается сохранить всемогущий контроль над объектом, чтобы восстановить Эго, тогда как невротическая – смириться с психической реальностью и отпустить объект. Бион говорит об этом так:

«Непсихотическая личность сосредоточена на невротической проблеме, то есть проблеме разрешения конфликта идей и эмоций, к которому привела деятельность Эго. Но психотическая личность сосредоточена на проблеме восстановления Эго» (Bion, 1957, р. 56).

Непсихотик способен выдержать реальность, в частности реальность утраты, и поэтому может проработать скорбь и таким образом позволить возвратить спроецированные части самости в Эго. Это значит, что могут возникать «сбалансированные проекция и интроекция», и под этим, по-моему, Бион подразумевает, что проективная идентификация используется гибко, с постоянным проецированием в объекты, за которым следует восстановление самости посредством возврата фрагментов, от которых ранее избавились. Бион показывает, что обратимая проективная идентификация такого типа необходима для развития способности к мышлению.

Даже будучи рудиментарным, такое мышление принимает во внимание объекты, и с его помощью непсихотическая личность укрепляет свою способность выносить реальность и таким образом модифицировать, а не избегать ее (Bion, 1962а). Человек может использовать эту способность думать, чтобы продвинуться в решении задачи проработки психической боли, горя, вины и других эмоций, составляющих депрессивную позицию (Klein, 1952). В конечном итоге он оказывается в состоянии представлять свои объекты как целостных людей, чья психика способна к их собственным личным переживаниям, и это позволяет развиться человечности и состраданию к другим (Fonagy, 1991). В отличие от пациента-психотика, он обладает преимуществом – своей способностью к символической функции, которая делает возможной подлинную репарацию. Это недоступно пациенту-психотику, который способен только на конкретную реституцию посредством всемогущественных механизмов (Segal, 1957; Rey, 1986).

Следовательно, непсихотическая личность не обязана в своей борьбе с реальностью использовать защиты столь разрушительным образом, хотя, разумеется, она разворачивает ряд защит, включая проективную идентификацию. Однако в случае невротика деструктивные атаки меньше направлены на его собственную психику и спроецированные фрагменты не остаются замкнутыми в объектах, так что возникает более подвижный тип переключения между проективными и интроективными процессами, включающий повторяющиеся циклы захвата, отказа и утраты.

Одна из главных угроз гегемонии психотической организации исходит от собственного здравомыслия пациента, и это часто проецируется на аналитика и его работу. В результате организация пытается помешать этому здравомыслию получить какую бы то ни было поддержку, которая позволила бы ему нарушить статус-кво. Пациент часто верит, что угроза психотической дезинтеграции столь велика, что организации нельзя противостоять, поскольку в этом случае всякое проявление здравомыслия будет безжалостно подавляться. Однако иногда в личности пациента возникает более сложное взаимоотношение между здравыми и психотическими элементами. Здравомыслие пациента и его уважение к аналитической работе могут пережить психотические нападения и усилиться настолько, чтобы их не могла легко сокрушить грубая сила. Именно тогда обычно вступают в действие перверсивные механизмы и возникает необходимость соблазнять, запугивать или склонять к сговору с психотической организацией здравые части пациента.

Вот каким образом Розенфельд (Rosenfeld, 1971а) описал, как здравая часть пациента вовлекается в психотическую организацию; его описание также иллюстрирует, как эта организация начинает служить убежищем, куда может скрываться пациент:

«Эта психотическая структура подобна бредовому миру или объекту, куда стремятся прятаться части самости. По-видимому, в ней господствует всемогущая или всезнающая, чрезвычайно безжалостная часть самости, которая создает представление, что внутри бредового объекта царит полное отсутствие боли, а также свобода предаваться всякой садистической деятельности. <… >