Психические войны, или Кто в халате, тот и психиатр (СИ)

На следующий день, проходя мимо стендов, где были вывешены портреты пионеров-героев, Джонни обомлел от неожиданности. Изображение Павлика Морозова вступало в орально-генитальный контакт то ли с другим пионером (Джонни не мог быть в этом уверен, т.к. галстука там не было нарисовано – только х** и прочие внешние компоненты мужской половой системы), то ли его отец и дед, вместо того чтобы убить, так с ним решили вопрос. Естественно, Джонни сразу же догадался, кто хуё... пардон, художник – Сане могло хватить ума и фантазии только на нечто подобное!

И теперь Джонни оставалось только в некотором роде повторить подвиг Павлика Морозова... но, разумеется, не в смысле творческого воображения Сани! Джонни отправился в библиотеку. Там работала Нина Борисовна – добрая и трудолюбивая женщина. У неё, подобно многим другим добрым и трудолюбивым людям, жизнь была не очень сладкой – несмотря на все старания, её то и дело обходили другие. Например, несмотря на регулярные внеурочные бдения по партийной линии, парторгом стала мать Сани – хитрая и ловкая женщина «себе на уме», у которой получалось очень складно говорить практически обо всём и находить выход даже из самых сложных ситуаций.

Так уж получилось, что Джонни подружился с Ниной Борисовной. Обычно Джонни не мог серьёзно, систематически заниматься чем-либо, будь то уроки или другие серьёзные дела, однако к собственному удивлению стал засиживаться подолгу в библиотеке, стараясь тщательно подготовить своё выступление на «политической информации» в отряде. Нина Борисовна заботилась о нём, словно о собственном внуке, чтобы его не обижали, а также с удовольствием рассказывала ему разные истории из жизни, благо она много где побывала, повидала не только страну, но и мир (а советскому человеку это было не так доступно, как сейчас, в 21 веке). У них, правда бывали и разногласия, т.к. она пыталась убедить Джонни больше читать художественную литературу, а он в основном проявлял внимание к книжкам про автомобили.

В тот день, войдя в библиотеку и плотно закрыв за собой дверь, Джонни сказал: «Нина Борисовна, как Вы думаете, зачем мы вообще проводим эту политинформацию, если ребята рисуют такие вещи?» Потом, поотпиравшись немного для порядка и получив гарантии, что «никто не узнает», Джонни назвал имя «героя» и получил заверение: «не переживай, будут приняты меры». Ему показалось даже, что Нина Борисовна внутренне просияла, когда поняла о чьём сыне речь, но постаралась скрыть улыбку.

В тот вечер Джонни, который целый день прятался на задворках, с ужасом возвращался в палату. Заходя в здание, он почувствовал отчётливую дрожь в ногах, ожидая предстоящей расправы. Однако в коридоре он мог уже вздохнуть свободно, т.к. случайно узнал из разговора вожатой с кем-то из девчонок, что «Сашу оставили на ночь в изоляторе, а завтра он едет домой». Джонни не мог понять, зачем этого здорового балбеса отправили ночевать туда, где обычно лежат больные, но вздохнул с огромным облегчением, словно человек, которому удалось-таки добежать до заветного туалета, тем более пару минут назад он сам чуть от страха не обосрался.

Когда Джонни входил в палату, его снова охватил трепет: «что я скажу ребятам? А если они догадаются?!» Но все вроде были настроены миролюбиво, и кто-то только весело спросил у него:

– Ты в курсе, что Санька-то выгоняют из лагеря?

– Нет. За что?

– Ты разве не знаешь? (Тоном гораздо тише) Он там подрисовал, как кто-то из пионеров-героев х** сосёт!

– (Джонни слегка улыбнулся и приоткрыл рот, изображая сильное удивление)?!

– Не веришь? Ну как хочешь! Завтра убедишься на линейке!

– Зачем он это сделал?

– Как, ты не помнишь? При тебе ж было вчера, он вы***вался, какой он смелый!

– А... Честно говоря, не ожидал от него такого!

(У Джонни с тех детских лет была привычка начинать свою ложь словами «честно говоря» – ведь, по сути, организационные последствия Саниной смелости принесли как раз нужный ему эффект!)

– Я тоже. А ты где вообще был-то?

– В библиотеке. Мне там читать нужно было.

– Ясно. Политинформатор х**в, пропустил самое интересное!

Джонни немного успокоился: очевидно, собеседнику было неприятно то, что Джонни политинформатор, а не что он просто информатор (о чём тот, очевидно, даже не догадывался).

На следующий день утром, как и предполагалось, зачитали на линейке in absentia про Саню (Джонни опасался возможного присутствия на линейке, встретиться с ним глазами и всё такое): за поведение, недостойное советского пионера... После завтрака Джонни отправился на дежурство в кабинет начальника лагеря. Он напросился туда заранее, рассчитав в случае чего пригрозить этим обстоятельством, чтобы его не били, т.к. тогда в любом случае о факте побоев узнают не только вожатая и воспитательница отряда, но и начальница лагеря.