Психоделика любви: Начало (СИ)

Горький комок встал поперек горла, не позволяя членораздельно говорить. Итачи выл от боли и обреченности. У него не было сил встать, но он упрямо тянул прутья решетки в разные стороны, будто мог и правда сломать их и вытащить брата на волю.

И Учихи не заметили, как голоса психов постепенно стихали, а им на смену пришел юркий, тяжелый топот. Итачи протянул руку сквозь прутья, успев коснуться кончиками пальцев руки брата. Саске сжал ладонь, но поймал лишь пустоту.

— Нет! Нет! Нет! Не бросай меня снова! Братик, где ты? Скажи хоть слово! — взревел младший Учиха и заерзал как распластанная лягушка, залегав руками. Он тянул руку к пустоте и не знал, что в рот Итачи засунули кляп и, повалив на пол, скрутили в смирительную рубашку, что старший брат беспомощно, мыча и плача, наблюдал, как Саске хватается за пустоту, стеная и умоляя, чтобы брат взял его за руку. Укол в шею, и Итачи поглотил навязанный ненавистный для всех пациентов Красной Луны сон.

Саске поднялся с трудом, не с первого раза, и, боясь вновь потерять равновесие, навалился на решетку, прислонившись к ней лбом. Тяжело дыша, он вслушивался в треклятую тишину, пытался поймать хоть один звук. Вот он. Шаги. Кто-то приближался к его палате.

— Итачи? — с надеждой позвал он.

— Итачи здесь нет, и никогда не было, — промолвил завораживающий, глубокий голос с хриплыми нотками.

Саске сжал прутья, заскрипев зубами, и разгневанно воскликнул:

— Он был здесь! Я слышал его голос! Я чувствовал его!

— Это лишь твое воображение, Саске. Ты принимаешь желаемое за действительное, ты сам усугубляешь свою болезнь, терзая себя наивными мечтами.

— Ты врешь мне, Обито! Итачи был здесь!!! Я знаю это!

Из тени вышел мужчина с уродливыми шрамами на правой половине лица. Держа руки в карманах медицинского халата, он остановился на расстоянии, достаточном, чтобы Саске не смог дотянуться до него.

— Твой брат бросил тебя, Саске, упек в психушку, и наслаждается жизнью, свободной от тебя.

— Ты мне лжешь! — всхлипнул Саске, медленно оседая на колени.

— Это правда. Даже несмотря на то, что ты изуродовал мое лицо в момент лечения, я все равно желаю тебе счастья. Я бы не стал тебе врать.

— Ты ведь тоже Учиха! Почему? Почему ты мне не поможешь? Выйди на связь с Итачи! С моим дядей Мадарой! Пожалуйста! Я так больше не могу!

— Скоро мы вылечим тебя. Потерпи еще немного. Скоро мы придем за тобой. — И взметнув полами халата, удалился в оковы тьмы.

Черное перо медленно оседало в свете мигающих операционных ламп. Лампы моргали, как мигает больной, пытающийся отогнать фантасмагорические видения. Казалось, перо повисло в воздухе, но Итачи знал: время в сером мире замедленно. Скучно-серый мир, который описывал Гаара, менялся, окрашиваясь в алый. Операционная лампа скрутилась в круг, представ луной на бескрайнем алом небе, плачущем вязкой капающей на лоб кровью. Перо легло на раскрытые в немом крике губы, проникло внутрь, растаяв горькой смолой. Она заполнила рот, не позволяя сжать зубы — смола застывала, так что не вдохнешь полной грудью.

— Сколько ставить вольт?

Голоса напоминали помехи сломавшегося телевизора — искаженные и слишком тихие, как шепот соседа за стенкой палаты.

— Ставь для начала 40, не хочу поджарить ему мозги в начале третьей фазы.

— За то, что он сделал, его бы следовало подключить сразу к седьмой.

— Ты так на меня смотришь, будто это я дал им ключи от восточной башни. Скажи спасибо этому придурку Обито с его идиотскими экспериментами.

Итачи медленно повернул голову. Полностью ало-прозрачное пространство, центром вселенной которой являлся он — на операционном столе, с зафиксированными жгутами руками. С рядом стоящей капельницей, откуда медленно по трубке к венам бежала кровавая дорожка, заполняющая вены разъедающей болью. Учиха завыл, выгнувшись в спине, но тяжелая рука надавила на плечо, приструнив попытки сопротивления.

Он помнил эти голоса. Знал эти изуродованные лица. Нечеловеческая синяя голова Кисаме, что отцеплял иглу от вены. Какудзу с глазами дьявола прикреплял электроды к его груди. Орочимару, медленно настраивающий рядом стоящий аппарат со множеством горящих лампочек и тумблеров. Закончив приготовления, главврач подтянул две продолговатые трубки к вискам судорожно дышащего юноши.

— Что…что вы делаете? — полностью осипшим голосом нашел в себе силы прохрипеть Итачи, борясь с парализующей усталостью.

Оскаливший подбадривающую улыбку Кисаме развернулся, прижав согнутую руку к груди, и заговорил самым невинным и правдивым голосом, на какой был способен закоренелый садист.

— Мы проводим физиотерапию, Итачи. Это всего лишь электросон.

— Вводите ему вакцину 3а, — приказал четвертый человек, так и оставшийся инкогнито.

— Нет, нет, не надо.

Учиха тщетно заерзал, как змея, пойманная в ловушку, способная только извиваться и шипеть на своих обидчиков.

Игла пришпорила вену, и луна в пустом небе растроилась, вытянувшись в шеренгу.

— Начинайте электрошоковую терапию, — властно приказал неизвестный.