Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней

Болезнь может быть и одна у двух, но один непременно умрет, а другой выздоровеет… Тут дело в субъекте … в моральном превосходстве одного перед другим, в целеустремленности человека к большому делу … Сорокину ничем помочь нельзя было … Потому что у него не было вот этого самого главного лекарства — вкуса к жизни… [521]

Дело «врачей-убийц», — затеянное Сталиным, и сопровождавший эту акцию массовый психоз населения, которое перестало доверять медикам, закономерны для мазохистов-страстотерпцев, подозревающих тех, кто пытается избавить их от страданий, в покушении на самую сущность их жизни.

3.5.Мы можем теперь подытожить сказанное, построив схему фабулы, типичной для сталинистской нарративики. Повествование в СР компонуется из трех больших смысловых блоков (макротем):

      получение задания, или «трансмиссия»

[522] ->кенозис -> решение задачи диалектическим путем

В непосредственно предлагаемом читателю сюжетном развертывании текстов фабульные блоки могут менять свои места. Так, в «Русском лесе» рассказ о кенозисе (о дискредитации Грацианским Вихрова как идеологически нелояльного ученого) предшествует изображению «трансмиссии» (= Вихров в роли продолжателя дела его учителей).

Трехфазовая схема может разнообразно усложняться, например, за счет того, что главный герой текста, завершив один цикл шаблонных для СР действий, начинает новый, или за счет того, что трехтактовый повествовательный алгоритм используется для параллельной обрисовки нескольких лиц.

К трем названным смысловым блокам нередко прибавляется предыстория и постистория героя. Первая, как правило, рассказывает о ложной «трансмиссии» — об ошибочном подчинении героя чужой воле (в пьесе Вишневского «Оптимистическая трагедия» (1933) в качестве ложной руководящей силы выведены анархисты, за которыми следует матрос Алексей, становящийся затем проводником идей женщины-комиссара и соединяющий, таким (правильным, с точки зрения автора) образом, эротический мазохизм с политическим). Постистория присовокупляется к тексту по преимуществу тогда, когда его герой гибнет, и изображает распространение посмертной славы погибшего.

Наконец, обычная для СР фабула обрастает дополнительными элементами и вследствие того, что контрастно к ней идет повествование об антагонистах главных героев. Присмотримся к тем, с кем борется мазохист.

4. Поражение садиста

4.1.1.В художественных текстах, создаваемых каким-либо психотипом, фигура противника сосредоточивает в себе черты, антитетичные тем, которыми владеет данный психотип. Это понятно само собой. Между тем некий характер оппозитивен сразу нескольким исключающим его характерам. Мазохист противостоит религиозному страстотерпцу, как мы его дефинировали, по тому признаку, что отрицает не иное (мирское) в себе, но себя самого. С другой стороны, антиподом мазохиста выступает и садист. Оба негативны. Однако садист направляет деструктивность вовне, не вовнутрь, деструктивно центробежен, не центростремителен.

Обратимся к материалу. В завязке романа «Как закалялась сталь» противник героя — учитель по Закону Божию. Корчагину хорошо известны религиозные тексты:

Все тропари, Новый и Ветхий завет знал он назубок; твердо знал, в какой день что произошло с богом. [523]

На одном из уроков по Закону Божьему Корчагин задает вопрос о расхождении религиозных и геологических воззрений относительно возраста Земли. Учитель в ответ избивает ученика, который в дальнейшем мстит обидчику. Если прибегнуть к терминологии, которую ввел в научный оборот А. Ж. Греймас [524], то можно сказать, что противник Корчагина — религиозная личность по роли и садист в качестве актанта (по роду действия).

Противник мазохиста на глубинном (простейшем) уровне повествования — всегда садист, поскольку общность этих типов минимальна (= негативизм). На поверхностном нарративном уровне садистский характер нередко совмещается в СР с прочими характерами, также контрастирующими с мазохистским, однако имеющими с последним более, чем один общий показатель. Так, религиозный максималист и мазохист совпадают и по той причине, что оба — отрицатели, и по той, что оба интроецируют отрицание (хотя и по-разному). Религиозность in extremis менее удалена от мазохизма, нежели садизм; не случайно поэтому Корчагин разбирается в Писаний. (Точно также не случайно и то обстоятельство, что Сталин колебался в отношении к церкви, которую он истреблял в начале своего правления и терпел к концу жизни, пусть и в огосударствленной форме.)