Психолог (СИ)

Все это было сказано быстро, на одном дыхании и сопровождалось горячими жестами и цветистой артикуляцией. Келен несомненно бы похлопал столь пламенной речи, если бы не был занят тщательным осмотром помещения, а также находящихся в нем людей. Он старался вобрать в себя мельчайшие детали, которые могли им пригодиться — в первую очередь, конечно, степень вооруженности стражников, а также приблизительное расстояние до ближайших естественных укрытий.

Фрея же скучающим взором смотрела на аудитора, которая во время речи Малькольма не шевельнула и мускулом. Интересно, ей тоже скучно, спрашивала она себя. Стали бы они хорошими подругами? Какова она в постели? Может ли она любить? Если ей нежно подуть в ушко и напоить хорошим вином, то будет ли она пребывать в блаженном состоянии?

Нет, Фрея ни в коем случае не была лесбиянкой, но ее всегда интересовало — где кончается та черта профессионального у аудиторов и начинается человеческая слабость.

И оставались ли аудиторы по-прежнему людьми? Или вся их жизнь посвящена Долгу и работе на своего хозяина?

Король заметно оживился после слов Малькольма. Его лицо раскраснелось, а тело подалось вперед, как будто пытаясь вобрать в себя побольше лести, источаемой этим прекрасным господином.

— Замечательно! Это действительно заслуживает уважения, — радостно и громко сказал король. — Но вы так и не представились, мой дорогой.

Малькольм чуть не поморщился от подобной фамильярности по отношению к нему, но успел наступить своей гордости на горло. Теперь у него было на одну причину больше прикончить этого сукина сына. Никто не смеет обращаться к великому волшебнику "мой дорогой".

— Я и не смел, ваше высокоблагородие, ведь мое имя столь ничтожно и абсолютно неважно! Но если вы спрашиваете, то я с удовольствием представлюсь — меня зовут Фазир, а это моя жена Матильда и мой сын Пепен. Обычаи моего народа требуют присутствия моих близких соплеменников во время обсуждения необычайно важных дел, но если вы прикажете, то я мигом отошлю их прочь, чтобы не повергать вас в ненужное смущение!

«Матильда» с нескрываемым гневом посмотрела на Малькольма-Фазира. Даже Келен на мгновение отвлекся от своего наблюдательного процесса, сконфуженно усмехнувшись. Пепен. Хуже имени явно не придумаешь.

Он мягко прикоснулся к руке своей девушки, которая явно готова была разорвать волшебника на части здесь и сейчас.

Волшебник явно мало чего боялся, вынужден был признать мальчик. Именем Матильда обычно могли называть только собак. Малькольм довольно быстро подобрался к истине во время своих врачебных исследований. И действительно, Фрея умела превращаться в могучую волчицу, и теоретически ничего не защищало волшебника от простого непреложного факта, что эта самая волчица могла в любой момент перегрызть ему глотку. Видимо, Малькольму было в какой-то степени все равно. И это вызывало определенное уважение.

— Пусть присутствуют! — благородно разрешил король Виллем. — Но чем вы занимаетесь, Фазир?

— О, я обычный мелкий предприниматель, — слегка причмокивая, ответил Малькольм. — Пара торговых лавок в городе, постепенно открываемся в деревнях, расширяемся… стараемся честно и благородно вести свой семейный бизнес, ваше величество, и от налогов никогда не уклонялись, даже не думали об этом!

— Это очень важно, — серьезно подтвердил монарх на троне. — Платите налоги исправно и будьте счастливы, такова первая заповедь, которую я постановил при восшествии на трон. И налоговое бремя я установил крайне милосердное, до сих пор не поступало ни одной жалобы, а лишь благодарности. Согласны со мной, дорогой Фазир?

Конечно, подумал Малькольм. Милосердное налогообложение в виде половины всех доходов, пусть на бумаге это и выглядит как несчастные десять процентов. Но немного там, чуточку здесь, а потом еще и вот тут неплохо бы доплатить — и разом набегает приличная сумма. Все по законам лицемерного капитализма, который прочно укоренился практически в каждом королевстве. И если даже со стороны поверхностного взгляда все выглядело крайне не радужно, то человек, который пытался разобраться в системе поглубже, легко мог впасть в глубочайшую депрессию и покончить с собой. Как это и сделал бедняга Зигмунд.

Многие люди попросту не могут найти себе места в этом гнилом мире. А значит, мир необходимо изменить. Либо он уничтожит сам себя, медленно и неотвратимо.

Малькольм снова глубоко поклонился государю.

— Конечно, ваше высокоблагородие, конечно! Ваша милость и чувство справедливости не знает границ! Сегодняшний день я буду вспоминать всю жизнь — день, когда я имел честь говорить с великим и мудрым человеком! Спасибо вам за все, мой король, спасибо!

Тут он слегка начинал перегибать палку, но король лишь глупо улыбался и кивал.

Келен осторожно дернул своего «отца» за рукав изящно вышитого свободного балахона, в который тот был облачен. Собственные шаровары Келену также очень нравились — в них было удобно сражаться, несмотря на внешний нелепый вид.