Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания

Все эти вопросы заслуживают отдельного обсуждения. Почти во всех случаях мы будем ссылаться на опыт Второй мировой войны. И в новых методах борьбы, как и в большинстве других вопросов, вторым по значению после опыта идет здравый смысл.

Политические ограничения психологической войны

Политика оказывает огромное влияние на содержание психологической войны. Отношения двух воюющих сторон вовсе не прерываются, наоборот, в годы войны они становятся еще более интенсивными и болезненными, хотя и ненормальными. Каждая сторона проявляет живейший интерес к своей противнице, к событиям, которые происходят в ней, и к ее слабым сторонам. Во время Второй мировой войны армейские службы, правительство и народ Соединенных Штатов думали о Японии гораздо больше, чем за двадцать лет мирного времени. Имена японских деятелей становились сенсацией. Цели японцев и их слабые стороны были объектом ненависти – и наряду с ней – объектом самого пристального изучения.

Каждая из воюющих сторон пыталась обернуть интересы врага во благо себе. Пропагандисты этих стран старались преподносить противнику такие новости, какие он хотел услышать, но в такой форме, которая позволила бы снизить его боевой дух, создать недоверие к его политике и заставить различные группировки у него в тылу враждовать между собой. Пропагандисту иногда кажется, что пропаганда дает ему такие возможности, каких не имеет никто другой, и пользуется ими, хотя национальная политика запрещает это. Пропагандист, который в своем стремлении достичь цели забывает об ответственности, часто губит свою репутацию.

Сотрудники немецкого радио, которые в своих программах на Восточную Европу усиленно подчеркивали антикапиталистический характер национал-социализма, вскоре обнаружили, что Би-би-си выбирает из их программ самые грубые высказывания и транслирует их слушателям Западной Европы, где немцы выставляли себя борцами с большевизмом и защитниками частной собственности. Американцы нападали на немцев за то, что они сотрудничают с японскими макаками; японцы передавали их высказывания китайцам, которых тоже возмущало это прозвище. Но самым знаменитым примером пропаганды, ударившей рикошетом по ее автору, стала известная фраза Джеймса Блейна о любителях рома, папистах и бунтовщиках, из-за которой, вероятно, он и проиграл Гроверу Кливленду президентские выборы 1884 года. Эту фразу использовал республиканский священник из Нью-Йорка в борьбе против демократов, подчеркнув, что мокрые (противники сухого закона), католики и южане имеются и в Демократической партии. (Может быть, фраза Блейна и содержала долю истины, но никому не понравились употребленные им эпитеты. Это высказывание сыграло определенную положительную роль, поскольку оно вдохновило республиканцев на борьбу, но урон, нанесенный им, оказался гораздо большим – оскорбленный противник с удвоенной силой ринулся в бой. Кроме того, многие люди, остававшиеся в стороне от политических склок, тоже почувствовали себя оскорбленными.)

Однако трудно бывает сохранить равновесие между внутренней политикой и психологической войной на полях сражений. Чем ближе к врагу находится офицер-пропагандист, тем сильнее ему хочется заставить его подчиняться. Зачем ломать себе голову, как поаккуратнее сформулировать несколько фраз, когда твои слова могут спасти людей, технику и время? К сожалению, фраза, которая помогла одержать победу на поле боя, может вызвать раздражение в тылу, а враг, несомненно, подхватит ее и использует в своих целях. Аналогичным образом, пропаганда среди мирного населения может повредить фронту. Делайте все возможное – экономьте жиры! – этот лозунг кажется совершенно бессмысленным для солдат.