Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье

Итак, вернемся к демаркационной линии между поколениями. Хотя она, конечно же, условна: и среди людей преклонного возраста (преклонного согласно меркам молодежи) встречаются фанаты виртуальности и отчаянные компьютерные серферы, летучие голландцы, бесконечно дрейфующие по всемирной сети. Таким пиратам виртуального моря внедрение интернета в нашу жизнь отнюдь не кажется катастрофой. А заплутавшие и утопшие… Что ж! Волков бояться — в лес не ходить, вирусов бояться — информации не получить. Как было сказано, в жертву познанию (ну, и гипотетической выгоде тоже) приносились целые народы. Например, про времена великих географических открытий и великих религиозных войн. По большому счету ничего не изменилось: бывает полезная (или даже бесценная) информация, бывает несвоевременная, неиспользованная, недооцененная. А вот вредной или бессмысленной информации нет. Это идеологические уловки могут быть вредными или бессмысленными. Реальному знанию всегда найдется применение — рано или поздно, так или иначе.

Почему же старшее поколение в массе своей придерживается традиционных идеологических уловок? Даже не придерживается, а откровенно цепляется за них: получать информацию из книг наших уважаемых классиков (или хотя бы западных уважаемых классиков) не просто позволительно — престижно; а вот сидеть, уставившись в монитор и время от времени изрекая нечленораздельные фразы на сленге, недоступном для «чайников» — это просто бытовое безобразие. В интернете нельзя найти ничего стоящего, никаких интересных мыслей, никаких достоверных данных, никаких ценных идей! Немедленно выключи свою пикалку и помоги своей тяжко работающей матери приготовить ужин, а то прокляну!

К подобному «цеплянию» относятся также попытки демонизировать компьютер и виртуальный мир вообще: он, дескать, сожрет твою душу сырой и без соли, по всем правилам нганасанской кулинарии[72]. А вышедшие из-под контроля высокие технологии приведут к тому, что конец этого света состоится в конце этого года.

Некоторые люди относятся к компьютеру, словно перед ними адский дух, заключенный в пластиковую тюрьму древним заклятьем.

Сам факт, что их ближайший родственник по два-три-четыре часа в день стучит по клавишам и щелкает мышью, будто одержимый, наводит на скверные ассоциации. А вдруг он выпустит из монитора джинна, взбешенного многовековой гиподинамией? Между прочим, в арабских сказках джинны, сидящие в заточении, имели дурную привычку клясться не только в том, что облагодетельствуют своего освободителя, но и в том, что убьют его сразу после освобождения. За что? А за то, что не прибыл раньше! И нечего возмущаться! Вот если бы пожарные приехали даже не через три тысячи лет, а через три тысячи минут после возгорания (если кто сам не сосчитал — учтите, это пятьдесят часов), погорельцы бы их на пожарном шланге повесили!

В общем, всем слоям населения, склонным к мистике и чрезмерным обобщениям, обеспечена опаска, плавно переходящая в паранойю. И между прочим, это довольно широкие слои, а не только сумасшедшие мамаши, ограничивающие общение ребенка с компьютером одним часом в неделю. Матерей, конечно, можно понять: когда по телевизору время от времени показывают бедных интернетоманов, которых психиатры лечат по индивидуально разработанным методикам, пытаясь вернуть к реальной жизни и доказать, что жить хорошо и жизнь хороша… Поневоле переносишь незавидную участь пациента на собственное чадо. И симптомов полным-полно: ни обедать, ни ужинать не дозовешься, вечно жует бутерброды, не отрываясь от монитора; и футболка на нем, кажется, вчерашняя, да и джинсы страшно сказать какого дня; бывало, друзей домой водил и даже девчонок, а теперь все где-то на стороне тусуется; говорить стал отрывисто, и слова все какие-то непонятные… Я боюсь за его будущее!

Бояться за будущее ребенка — не самое продуктивное поведение. Потому что этот страх легко превращается в… игрушку. Вернее, в игру. Хорошо, если дети отнесутся к «матери играющей» с пониманием, и отношения между ними не рухнут. А если нет? Не у всех же такие снисходительные дети, как у одной нашей знакомой.