Психологическое консультирование. Теория и практика

Обычно это высокопорядочные и совестливые люди с жесткими моральными критериями, применяемыми прежде всего к самому себе, обеспокоенные мнением других людей о себе. Они не позволяют себе быть такими, какие они есть, зачастую плохого мнения о себе и злятся на себя, не прощают своих слабостей и грехов. Они стремятся все делать по правилам, соответствовать нормам и стандартам, не выходить «за рамки». Склонны к интеллектуализации, боятся всего иррационального, даже в личных отношениях склонны к доказательствам, «юридическим» доводам, а не к проявлению чувств. Опасаются за свое здоровье, боятся грязи и заразы, секса и сексуальных фантазий. Многие из них отмечают, что еще в детстве следили за порядком, например, ходили за всеми и выключали свет, если кто-то забыл, могли долго сидеть на одном месте и заниматься одним и тем же.

Чаще всего они идеалисты, желающие, чтобы другие люди и они сами соответствовали идеальным нормам нравственности. Они не могут допустить, чтобы мир был «таким неправильным», они не принимают людей вместе с их недостатками. Они перфекционисты, т. е. стремятся к самым высоким, идеальным стандартам, которые, по существу, являются недостижимыми. Они очень пунктуальны, обязательны, ответственны, но в то же время более внимательны к форме и порядку, чем к сути.

Психологические модели навязчивых состояний

Психоаналитическая модель

З. Фрейд связывал возникновение навязчивостей с приучением детей к туалетному поведению в анальный период их развития. Дети сами по себе не боятся грязи и своих выделений, интересуются ими, обычно хотят с ними поиграть. Детям нравится грязь, поэтому они с таким вдохновением мажутся целебной грязью на море или зарываются в песок. Однако некоторые родители слишком усердно приучают детей к горшку и чистоте, аккуратности и строгим правилам поведения, критикуют их за ошибки, панически ограждают от любых сексуальных впечатлений, постоянно предупреждают о возможной заразе, других опасностях, запрещают непосредственно выражать свои чувства и т. д. Тем самым в детях рождается тревога по поводу заразы, грязи, сексуальности, случайных ошибок, спонтанных чувств. У них формируется слишком строгое и придирчивое Супер-Эго, не прощающее никаких отклонений от своих установлений.

Поэтому навязчивое мытье рук З. Фрейд толковал как подавленное желание испачкаться. Подавление сексуальных желаний может приводить к тому, что в голову все время лезут непристойные мысли. Подавление гнева, а также тревоги – к тому, что представляются какие-нибудь «ужасы». Чем настойчивее человек борется с нежелательными мыслями, тем упорнее они появляются в его сознании.

Осознание подавленных желаний и чувств, а также источников неадекватных запретов, своих страхов перед силой этих запретов, условий детства, послуживших формированию таких запретов и страхов, может привести к исцелению.

Те, кто серьезно интересуется психоаналитической концепцией происхождения навязчивостей, могут обратиться к книге О. Фенихеля [5].

Модель В. Франкла

Знаменитый создатель логотерапии В. Франкл предложил свою модель возникновения навязчивых состояний и метод парадоксальной интенции, который применяется для лечения как фобий, так и навязчивых состояний.

На рис. 5 показана модель В. Франкла, объясняющая функционирование навязчивых состояний: давление направлено на удаление из сознания нежелательных мыслей или импульсов к нежелательным действиям, давление вызывает противодействие со стороны этих мыслей или импульсов, в результате давление усиливается, что вызывает дальнейшее усиление противодействия, и т. д.

Рис. 5. Модель навязчивых состояний В. Франкла

Причина, по которой мысли или импульсы противодействуют их удалению из сознания, достаточно понятна. Например, человеку пришла в голову «ужасная» мысль, что его родственник умрет, а он получит наследство. Он ужаснулся, как мог такое подумать, решил, что эта мысль свидетельствует о его полном моральном разложении, холодном и расчетливом эгоизме, не останавливающемся перед мечтами о чужой смерти. Он тут же стал прогонять эту мысль, но, даже прогнав ее, краешком сознания помнил о том ужасе, который испытал, подумав «ЭТО». Тут же «ЭТО» снова всплывает в его сознании, потому что он снова подумал о нем, и он снова изгоняет эту мысль. Однако опять пугается того, что может «ЭТО» вновь подумать, и, таким образом, снова «ЭТО» думает. Вытесняемая мысль как бы прилипает к вытесняющему, он не умеет ее просто отпустить по принципу: «Ну и что, подумаешь, какая дурацкая мысль…»