Психология древнегреческого мифа

– Не в обиду тебе молчали мы, отец, – ответил ему челядинец средних лет, – ты первый раз работаешь с нами и поэтому не успел узнать, почему хутор Поликаста носит имя Каменной Нивы и почему это имя ему неприятно.

– Не знаю, это точно. Ну, коли знаешь, расскажи.

– Расскажи, расскажи! – присоединилось несколько голосов, – Я тоже хорошенько не знаю. – Знаю, что тут есть что-то страшное, но что именно – не слыхал.

Челядинец глотнул вина.

– Слава тебе, благодатная! – сказал он. – Ты – добрая и милостивая мать всех смертных, но ты же и караешь того, кто, возвеличенный тобой, злоупотребляет твоими дарами и измывается над маленькими людьми. Послушайте же!

Это было давно: хутор Поликаста принадлежал тогда его прадеду. Но этот прадед был много беднее его; он звал своею только землю на Коридалле вплоть до обрыва над морем…

– Но там ведь ничего не растет! – недоуменно вставила пожилая челядинка.

Рассказчик презрительно на нее посмотрел. «Коли ты, тетка Критилла, ничего не смыслишь, то сиди и пей себе молча, не вмешиваясь в речи тех, кто умнее тебя; а я знаю, что говорю».

– Итак, сказал я, только земля на Коридалле принадлежала Алкисфену (так звали прадеда Поликаста), а все его нынешние владения в благодатной элевсинской равнине представляли собой наделы, принадлежавшие мелким собственникам, среди которых был и мой прадед.

И мой! И мой! – послышалось несколько голосов. – Да, те времена были лучше. А мы, их правнуки, теперь на чужого человека работаем!

Так вот, – продолжал рассказчик, – выдалось однажды гневом Де-метры особенно дождливое лето. Весь хлеб, что рос в равнине, полег и сгнил на корню. А нагорное жито Алкисфена, напротив, взошло роскошно и дало такой обильный урожай, какого он не собирал никогда. Ну, мы, равнинные, кое-как прожили грозный год, пробавляясь кто – прежними запасами, кто – отхожими промыслами, а больше тем, что одолжались у того же Алкисфена. Но вот настало время посева – а у нас ни зерна. Мы опять к нему. Ничего, ссудил охотно, сколько кому надо было. Только вот проходит новолуние за новолунием, его нагорная нива зазеленела, а наша земля как была черной, так черной и осталась. Мы думаем: опять, видно, гнев Деметры – но за что же? И только потом мы узнали, что причина была вовсе не в этом.

– А в чем же?

– Увидите. Ждем. У того жито уже выколосилось, у нас – ничего. Мы всей толпой в Элевсин, на молебствие. К вечеру все опять дома; ждем, что будет. И видим мы – то есть, понимаете, наши прадеды – видим мы, повторяю, явственно при луне, как поднимается по тропинке на Коридалл почтенная женщина, выше человеческого роста, с синим покровом на голове…

– Такая же, как и эта?

Все обратили свои взоры по указанному направлению: действительно, женщина описанной наружности величавой поступью приближалась к дому Поликаста. Невольно все вскочили на ноги и приветственно подняли правые руки. Она им милостиво кивнула головой и пошла дальше. Им показалось, что дверь дома сама отворилась, чтобы впустить ее.

Несколько времени они простояли в молчании. Потом дверь опять отворилась, таинственная женщина вышла, прошла мимо челяди, прощаясь с ней таким же милостивым кивком головы, и вскоре, продолжая следовать по направлению к Элевсину, исчезла в вечерней мгле.

Не скоро люди пришли в себя. «Дети, – сказала одна старушка, – не разойтись ли нам по домам?» – «Ну нет! – возразили другие. – Выслушаем рассказ до конца». – «И нальем третью кратиру, в честь Зевса Спасителя, как приказал Дионис, – без этого расходиться грешно».

– Ну, так и быть!

– Но сначала возлияем этой богине.

А кто она?

– Как кто? Конечно, Деметра!

– Я в этом не уверена.

– А кто же, по-твоему?

– Скорее богиня-землячка нашей хозяйки – Немезида Рамнунтская.

– Раз она не дала себя узнать, то и догадываться праздно. Старуха, читай молитву!

– Богиня, кто бы ты ни была, Деметра ли, или Немезида, или другая, будь милостива к нам и дай, чтобы твой приход принес не горе, а счастье нам, нашим семьям, домам, стадам и полям и всему народу элевсинскому и коридалльскому!

Только тогда они сели. Была налита третья кратира; опять заискрилось в кубках вино при свете взошедшей луны.

III

– Ну, слушайте. Итак – рассказывал мой прадед моему отцу, а отец мне – видим мы при луне, как поднимается эта богиня на Коридалл. И тотчас густая черная мгла заволакивает гору – ничего не видно, и все холоднее становится и холоднее, точно среди лета внезапно зима наступила. Мы всю ночь глаз не смыкаем, стоим под горой, зубы стучат – и со страха, и от холода. Вдруг – земля точно дрогнула. Мы думаем, землетрясение; молимся Посидону-земледержцу. Нет, ничего. К утру мгла рассеивается; заря, солнце, тепло – все, как обыкновенно. Поднимаемся на гору, на Коридалл. И что бы вы думали? Видим – вся зеленая нива Алкисфена застыла, побелела, превратилась в камень. Так и видно, что вчера еще здесь нива была – колышущиеся волны с ясными очертаниями колосьев, и все мертво и неподвижно. С тех пор и зовут ее – Каменная Нива.