Психология древнегреческого мифа

Со своим фессалийским другом он не прерывал сношений; но его счастье скоро пошатнулось. Ипподамия умерла. Ее смерть была для него тяжелым ударом и вызвала в его душе гневный протест против богов. Вся мятежная натура Иксиона внезапно воскресла в его сыне. Какое право имел царь теней похищать его жену? Часто ставил о себе этот богохульственный вопрос – и, конечно, ответ на него давал отрицательный. А отсюда дальнейший, еще более богохульственный вывод: если он похитил то, что мое, то я име право похитить, что его; Персефону за Ипподамию! Чем далее, тем более безумие зрело в нем. «Персефону за Ипподамию!» – так твердил он себе каждый день – до тех пор, пока попытка этого похищения не стала для него необходимостью. А последствием было то, что она представила ему также и осуществимой. И он решил ее осуществить. Отправившись в Афины, он посвятил Фесея в свой план, рассчитывая на его содействие. Тщетны были старания афинско царя отвлечь его от этого и нечестивого и безумного намерения; но раз не мог его разубедить – он счел своим долгом разделить его грех и опасность. Он простился с женой и детьми, поручая Ипполита заботам Федры, а Федру – охране Ипполита, назначил местителя на время своего отсутствия – и они ушли.

Есть в Афинах близ предместья Колона – я о нем уже упоминал – глубокая пещера; называют ее «медный порог земли». Перед ней друзья, заклав черную овцу, на ее внутренностях дали друг другу клятву в вечной верности, после чего зарыли их в землю. Именно через эту пещеру они и спустились в преисподнюю. Благодарю фессалийским чарам, хорошо известным Перифою, им удалось избегнуть тяги Белой скалы и заставить Харона перевезти их на тот берег. Во дворце Аида их встретила стража. Они назвали себя и попросили провести их к царице. Им сказали, что угощение для них готово. Перифой уже торжествовал победу; но когда их пригласили сесть – он почувствовал, что прирос к скале, с которой его тотчас соединили стальные цепи. Фесей остался свободным; но он не решился покинуть своего несчастного друга.

Так они увеличили собою число наказанных грешников в аду. В этой беде Фесей вспомнил про три желания, дарованные ему некогда Посидоном. Одно он использовал уже давно, на Крите, чтобы найти выход Из лабиринта; два остальных были еще не тронуты: полагаясь на свою собственную силу, он не хотел просить помощи у бога. Но здесь, очевидно, человеческая сила была недостаточна: обратясь лицом к Тенару, обители Посидона, он произнес свое второе желание – желание освободиться из подземной обители.

И опять, как тогда, исполнителем желания явился человек, друг: вы уже маете, что это был Геракл, отправленный в преисподнюю Еврисфеем за трехглавым псом Кербером.

Но туманы и страхи подземного царства не сходят безнаказанно для человеческой души: Фесей вернулся на свет, но вернулся уже не тем, чем был раньше. Выражение откровенности и мужества на его лице, приветливая улыбка, ласковый блеск глаз – все это исчезло; он казался мрачным, недоверчивым, злым. И у своих граждан он не заметил особой радости по поводу его спасения, и это еще усилило его мрачность. А дома его встретило несчастье.

Но, чтобы это понять, мы должны вернуться к моменту его ухода из Афин.

Вполне естественно, что граждане стали допытываться причины этого ухода; положительного ответа им не могли дать даже старейшины – Фесей никому ничего не сказал. И все-таки мало-помалу истина обнаружилась: и Перифой бывал неосторожен, и его разговор с другом был подслушан, и кто-то видел обоих спускающимися к «медному порогу» близ Колона. Ужас наполнил сердца афинян, когда они узнали, куда и зачем отправился их властитель; в ближайшие Элевсинии он был отлучен от таинств Великих Богинь, и страшное слово «нечестивец» нависло над его главою. Пока еще не смели открыто выступать против него ввиду его огромных заслуг перед народом и всего счастия и блеска его правления; но уже образовалась под влиянием Элевсина тайная партия, желавшая отрешения нечестивца и призвания на престол его ближайшего, хотя и дальнего родственника, Менесфея.