Психология и хирургия (СИ)

– Она мне сейчас сама сказала, когда я про полицию заикнулся. Боится даже думать про то, чтобы дать показания.

– Не может быть… – Салам растерянно посмотрел на друга. – Как так можно вообще? Объясни мне, как?

– Саламчик, отвали сейчас, а? Самому гадко настолько, словно это я сам с ней сделал.

– Да типун тебе, Костя!- всплеснул руками Гафуров. Лазарев не ответил – молча сев на диванчик, молодой человек запустил руку в волосы и посмотрел на друга исподлобья, отчего Салам поёжился – взгляд молодого человека сейчас казался больным и измученным.

– Возьмёшь её себе?

Салам поджал губы.

– Нет, Костя, не возьму. Прости. Ты сам должен с этим разобраться. Раз взялся – делай. Да у меня и своих больных полно.

– Давай поменяемся! Я у тебя двоих возьму, хочешь?

– Нет, Костя. Не хочу. Ты в силах справиться. Мы не должны просто так распоряжаться своими больными. Они же не игрушки.

– Да почему ты не хочешь?! – взорвался Костя, подскакивая с места. В глазах его заплескались гнев и злоба на друга.

– Потому же, почему ты хочешь от неё отказаться, – тихо ответил Салам, посмотрев на друга снизу вверх. – Я не справлюсь, а вот ты сможешь.

– Странно, никогда такого не было раньше. Сколько пациентов было, а такого ни разу не испытывал, – уже намного спокойнее произнес Костя, вновь опускаясь на диван.

– А потому что такого раньше и не было. Такого, в смысле, настолько ужасного.

Лазарев покрутил в руках папку, задумчиво глядя в пустоту. Он понимал, что Салам прав. Такого ужаса он раньше не видел. Или, по крайней мере, не мог припомнить.

… – Виктория Алексеевна, как самочувствие? – через обещанный час Костя заглянул в палату к своей пациентке. Девушка не ответила, а лишь уныло поковыряла пальцем стену. Лазарев поджал губы, кивнул и присел на стул, посмотрев на девушку. Синяки её почернели, и зрелище было не из приятных. Мужчина убавил темп подачи лекарства в капельнице и посмотрел на Вику. – Что беспокоит?

– Ничего. Просто сдохнуть хочется.

– Ну, с этим уж извините, не выйдет. Кстати, сегодня в течение дня приедет наряд, говорят, что задержали подозреваемых.

– Я не буду никого опознавать, – на глазах девушки выступили слёзы испуга. – Я не хочу их видеть. Пожалуйста!

– Вика, успокойтесь, пожалуйста, – мужчина протянул руку и взял девушку за плечо, чего делать явно было нельзя – страх от мужского прикосновения пронзил девушку, и та резко дёрнулась в сторону, неосознанно зацепившись за халат Лазарева и рванув из правой руки прозрачную трубку. Секунда – и из вены брызнула кровь. Багровые капли окропили халат Кости, что, впрочем, несильно выбило врача из колеи – силой согнув руку Вики в локте, мужчина прижал рыдающую и брыкающуюся девушку к себе. – Лена! Бегом сюда!

В палату вбежала медсестра и бросилась на помощь Косте. Вдвоем они сумели кое-как успокоить истерику девушки, сделать ей укол и вновь поставить капельницу. Когда всё было приведено в порядок, Лазарев устало откинулся на спинку стула и прикрыл глаза рукой.

– Константин Германович, у вас кровь, – медсестра кивнула на халат мужчины. Костя опустил взгляд на халат – в самом деле, на нём красовались алые капли.

– Потом поменяю, – отмахнулся мужчина. – Иди, спасибо.

Лена вышла из палаты, а Костя посмотрел на Викторию – девушка уже спала под действием успокоительного. Как же легко можно сломать человеку жизнь, подумать только. Что же было такого в этой Вике? Ничего, по сути, особенного, но что-то Костю мучило, заставляло беспокоиться о её судьбе и безопасности. Это было похоже на ответственность, но не обычную. Какую-то странную, смутно знакомую, но тщательно гонимую. Да ведь он её почти не знал…

========== 3. ==========

Глава 3.

– Ну что, как там психолог наш поживает? – поинтересовался Брагин у вошедшего в ординаторскую Кости. Тот был бледный и усталый, словно выжатый лимон. Не ответив, молодой человек подошёл к шкафчику, открыл его и начал бездумно расстегивать свой халат, на котором красовались капли крови. Надо было переодеться и идти к другому больному – днём привезли паренька с язвой. – Кость, оглох, что ли?

– А? Простите, Олег Михайлович. Задумался.

– Задумался он… Как Ковалёва, спрашиваю?

– Могло быть и лучше. Дёргается, плачет постоянно, умоляет полицию не вызывать. Так со стороны посмотришь, и никогда не подумаешь, что дипломированный психолог перед тобой.

– Дурак ты, Костик, – протянул Брагин, подложив руки под голову и посмотрев на собеседника. – Сейчас перед тобой не психолог, а пациент. С довольно серьёзными травмами. Приходил к ней кто-нибудь?

– Приходили родители, но она видеть никого не хочет. Страшно ей.

– Страшно… Слушай, а, может, к ней Саламчика натравить? Он же у нас разговорчивый, авось поможет?

– Нет, Салам отказался, я пробовал уже.

Брагин ничего не ответил. Какая-то странная жалость проявлялась в циничном и упрямом хирурге по отношению к этой девушке. Можно было заметить, что все, кто каким-либо образом контактировал с Викторией, относились к ней не к как обычному пациенту, а как к коллеге, пусть и будущей. А за коллег всегда и везде надо стоять горой.

– А полицию ты вызывал?