Психология и психопатология одиночества и групповой изоляции

«Повседневное общение привело к тому, что мы научились понимать друг друга без слов; за сутки каждый скажет три-четыре десятка слов, и все... О себе каждый из нас уже рассказал все, что мог и хотел, в первые дни. О чем же говорить? Но человек не может не говорить. Ведь слово — атрибут цивилизации и сейчас оно жизненно необходимо для общения. Но почему так нелегко сдержаться, не сказать чего-нибудь «не по делу». Однако слово, не несущее определенной информации, раздражает, и тот, кто просто решил поупражняться в речи, рискует испортить отношения со слушателями. Видимо, необходим постоянный обмен свежей информацией. А как быть, если ее нет, как в наших условиях? Наверное нужно быть еще более осторожным со словами» (с. 136).

Если внимательно рассмотреть систему взаимоотношений в групповой изоляции, то она очень напоминает собой модель общения людей при их тесном общении, предложенную философом Артуром Шопенгауэром: «Холодной зимой общество дикобразов теснится близко друг к другу, чтобы защитить себя от замерзания взаимной теплотой. Однако вскоре они чувствуют взаимные уколы, заставляющие их отделиться друг от друга. Когда же потребность в тепле опять приближает их друг к другу, тогда повторяется та же беда, так что они мечутся между двумя этими невзгодами, пока не найдут умеренного равновесия, которое они смогут перенести наилучшим образом».

Во всех выше приведенных случаях группы людей состояли из трех и более человек, которые, имели возможность получать, хотя бы в ограниченном количестве, информацию из книг, журналов и по радио. Особенно быстро и остро дает чувствовать себя информационная истощаемость, когда группа состоит из двух человек, полностью лишенных источников информации.

В первой главе («Робинзонада») мы рассказывали о матросе Педро Серрано, очутившимся после кораблекрушения на необитаемом песчаном острове. Три года спустя на острове появился еще один матрос так же после кораблекрушения. Один ловил рыбу или черепах, другой стряпал или собирал на берегу выброшенные морем обломки деревьев и следил за костром. Вечером «робинзоны» без конца рассказывали друг другу о своей жизни, вспоминали приключения на море и суше, строили планы по возвращению домой.

Через некоторое время разговоры иссякли. Они едва обменивались несколькими словами. Начались упреки по пустякам, а затем злоба. Тяжелое, нестерпимое молчание. Потом оскорбления. Ничтожные обиды перерастали в драки, в одной из которых они подняли друг на друга ножи. Драться! Драться, уничтожить друг друга, — этого хотели двое голых людей на груде песка. Нет, это было бы слишком глупо. Лучше расстаться. Вести две охоты на черепах, поддерживать два костра, каждый на своем конце острова. Потом примирение, но оба подавлены, угрюмы, не спорят и почти не разговаривают, но поддерживают «совместное хозяйство». Наконец, через семь лет после кораблекрушения, к острову подошел корабль и взял потерпевших на борт. Спутник П. Серрано не вынес волнений и умер на борту корабля, так и не вернувшись на Родину.

Н. Миклуха-Маклай и Эрнст Геккель, будучи товарищами, вдвоем организовали научную экспедицию на Канарские острова. После научного диспута между друзьями установились сугубо официальные отношения. Они больше не фоторграфировались, дружески обнявшись, не говорили о законах мироздания, о перспективах дальнейших совместных исследований и других проблемах. Оба поскучнели и сделались раздражительными. Лопнуло терпение у Э. Геккеля. «Хватит, — сказал он, — в конце февраля будем сворачиваться — и в Морроко» (101, с. 38). Так за два месяца до намеченного срока экспедиция покинула острова.

Два друга Ф. Нансен и Иогансен в небольшой хижине на Земле Франца-Иосифа в 1895—1996 гг. провели зимовку. Записи в дневнике того времени у Ф. Нансена крайне скупы: «Иногда проходили целые недели, а в дневнике не записывалось ничего... Жизнь была так однообразна, что о ней почти нечего было писать. Изо дня в день приходили и уходили одни и те же мысли. В них было не больше разнообразия, чем в наших разговорах. Все темы для бесед были нами давным-давно исчерпаны; не оставалось почти никаких, имеющих сколько-нибудь общий интерес, мыслей, которыми бы мы уже не обменялись... Как хотелось нам иметь хоть одну книгу!» (29, с. 247).

Джек Лондон описал в одном из своих Северных рассказов историю, имевшую место в реальной жизни. «...В маленькой хижине, размером десять на двадцать, вмещавшей две койки и стол, им было вдвоем чересчур тесно. Для каждого из них само присутствие другого было уже личным оскорблением, которое становилось все более длительным и глубоким по мере того как шли дни. Во время этих периодов молчания они старались совершенно не замечать друг друга, но иногда не выдерживали и позволяли себе искоса брошенный взгляд или презрительную гримасу. И каждый в глубине души искренне удивлялся тому, что господь бог создал другого». Дело кончилось тем, что они буквально уничтожили друг друга. Так что, казалось бы, шуточный эпиграф О. Генри, имеет под собой реальную основу.