Психология свободы

Умственное трактование встречаемого – постоянно нами производится. С целью "выпечки" своего поведения – для непосредственной и отставленной перспектив. Так что появление надуманностей – попросту сбой в этом процессе.

На сбой срабатывает то же, что и в случае навязчивости. Зашедшесть "не туда" внутренней моторики! Порочная нерасслабленность твоя в ней, когда повышенный статический напряг провоцирует ненужную динамику. Ненужную, а потому и оказывающуюся неадекватной!

Разница лишь в хар'aктере ненужной динамики. Порочно истекающее делание из себя – явлено здесь в самом производстве понимания, а не в его поддержании – как недавании ему исчезать после рядового возникания. Поддержание же бывает в случае навязчивости. То есть что? Надуманность – фактически другая форма навязчивости. Как можно сказать и наоборот: навязчивость – плод неспецифической формы надумывания. Т'aк получается! В одном случае навязанность происхождения, в другом случае навязанность присутствия – чего-то адекватно происшедшего. Только и всего. Способствующий навязыванию фон – в нём всё дело! Статическая психомоторика, излишне высокая. В физиологическом отношении она чт'o? А статическая сократительность – латентная мышечная, либо нелатентная кв'aзимышечная. Лишь квазимышечная, зато развёрнутая. Полная.

Латентную сократительность эффекторов, в первую очередь поперечно-полосатых мышц, называем нашей внутренней моторикой. К которой можно отнести и нелатентную сокращаемость, если она неполная. Неразвёрнутая, только намечательная. Лишь малозаметно вздрагивает мышца, вместо чтоб видимым образом стянуться. Сокращаемость имеем в виду что статическую, что динамическую. И чем тогда, в этом контексте, является полная сокращаемость? А как раз нашей вн'eшней моторикой! Выражающейся в поднятии-опускании руки. В одном из возможных примеров. А тогда внутренняя в чём выражается? Да в наших мотивированиях себя, намереваниях, продумываниях (в смысле мышления как продуцирования пониманий), а ещё в желаемости и хотимости (чего бы то ни было, в неважности того).

Но вообще вопрос внутренней моторики скользкий. Прочить на неё можно и нелатентную квазимышечную сократительность. Что называется, движения души вне тела! И то ли только в них видеть внутреннюю моторику, то ли за счёт них лишь расширять её понятие, не сводя его к латентной мышечной моторике. Но да ладно.

Так что повышенная намеренческость – как следствие повышенной готовности намереваться. Предстартовой к тому самопонудиловки – в лице сильной мотостатики на каком-то глубинном физиоуровне. Говоря простонародно, ты предрасположен на что-то "западать". Не важно на что именно, лишь бы запасть! И само тогда получается, что западаешь прежде прочего на мысли. Ну и на психомотивы. Ибо те и другие – "легки на подъём", то есть отзывчивы к намерениям. Тут-то вам и получаются надуманности и навязчивости! Излишне – как субъектность – присутствуешь в самих мышлении и мотивировании – получаешь надуманные мысли и мотивации, а излишне так присутствуешь 'oколо мыслей и мотиваций – получаешь навязчивые мысли и мотивации. Чем излишней присутствуешь, тем больше таковых имеешь! Ну и сменяемые мысли – это текущие понимания жизни, как ясно. Это здесь имелось в виду.

Но в предельном смысле – надо говорить о "накрученном" делании из себя. Ставшести его таким из-за нечаянной перепнутости твоей в суперфеномене жизни. Оно тогда требует дополнительной выражаемости, и находит её, например, в недавании какому-нибудь пониманию вовремя исчезнуть. Разумозаключиться, так сказать, – после умозаключившести. Чем то понимание и становится навязчивостью... Так что излишняя активизированность сферы деланий из себя – в н'eй вся причина.

Производимость надуманностей и навязчивостей – невольна, то есть появляется она в порядке внутреннего феномена непроизвольности. Ты – это олицетворённая произвольность поступаемости, а тут – через посредство себя – как бы делаешь не ты! Так что рассудочное тогда понимание вычурности возникающей трактовки – ничего не меняет, в смысле что она – всё равно не исчезает. Не отк'aзывается от своей надуманной возникнувшести! Равно как остаётся и навязчивый образ, раз за разом тобой подтверждаясь – несмотря на понимание неадекватности его присутствия.

Откуда оба раза феномен непроизвольности? От двух причин: порочновысокой устремлённости действовать, ушедшей в подспуд, плюс проявляемость внутреннего долга. Первую причину мы уже по-всякому обговорили. В конечном счёте она – незаметно самоподдерживающаяся перевозбуждённость наша в делании из себя. Что же до внутреннего долга, то это, так сказать, наш долг самому себе: накапливается как отместка за то, что себя к чему-либо по жизни принуждаешь. В настоящем моменте себя слушаешься, следуя смыслу принуды, но за это даёшь себе право сколько-то не слушаться себя когда-нибудь потом. И чем больше принуда, которой следуешь, тем на большее непослушание себе, так вот адресуемое перспективе, подвизуешься.