А заданность, сравнительно с замыслом, есть лишь намéченность пути удовлетворения требования. То есть путь такой – берётся как нечто целое. В неразвёрнутости! Проходит смыслоединицей! Однако возникает ещё и взятость себе этой единицы. А после акта взятости себе – ты уже при чувстве к бравшемуся. И поскольку взявшееся – путь, а не что-то иное, то взятость та оказывается заодно и принятостью решения его преследовать. Как единицу, но тем не меней!
Хотя, бывает и блёклая заданность. Без взятия себе пути удовлетворения. Одна лишь принятость решения его преследовать! Однако сама связь с преследованием как-то чувственно отображается. Так что заданность оказывается-таки чувством. Всё равнó оказывается.
И соотнесём ещё заданность с интересом. Поскольку оба этих чувства к чему-то призывают. Нет, даже слабо сказано, этак сказать – можно фактически о любóм чувстве. Скажем об интересе и заданности сильнее: оба они – воплощённый зов! Но воплощённый по-разному. Призыв что в заданности – как бы отодвигает прочие занятия, что налично текущие, что к тому возможные. В психорусле задаваемости себе чего-то – в любых прочих жизненных нацеленностях видишь конкурента. В любых, от какого бы чувства они ни исходили, в каком бы мотиве ни содержались.
Всего этого нет у интереса. Как твоя нацеленность на что-то – он признаёт и прочие нацеленности, как наличные, так и ещё только возможные. Более того, не только соглашается, чтоб они были – если сами возникли или возникнут, – но даже желает их присутствия! Ибо интересу – как принципу! – нужен способствующий фон. На фоне пустоты – любой интерес блёкл, на фоне же всяких чувств – любой интерес становится "более интересным интересом".
Желания от чувств и в чувствах, хотения же от рассудка. Тем самым, первые являют ток снизу вверх – по психике, а вторые – ток сверху вниз. И на каком-то уровне токи встречаются, образуя перманентный фронт борьбы. В порядке которой рассудок стремится облагородить чувства, а чувства нацелены сделать рассудок более диким. Менее рассудочным, так сказать.