Психология убийства

ПРИМЕЧАНИЕ:

Сподвижник, а впоследствии оппонент 3. Фрейда В. Штекель был первым, кто использовал термин "танатос" (смерть) для обозначения влечения к смерти, который затем приобрел более широкое значение вначале среди психоаналитиков для характеристики разрушительных, в том числе саморазрушительных, тенденций.

требуются специфические методы и формы обращения с жертвами убийств, обреченных на смерть.

Отношение человека к смерти есть часть его отношения к природе. Отсюда следует, что и насильственная смерть, которая во всех без исключения случаях по сравнению с естественной является преждевременной, тоже выявляет отношение к природе. Однако еще предстоит выяснить, каково содержание отношения к природе в случае убийства.

В современном урбанизированном мире, по справедливому утверждению выдающегося танатолога Ф. Арьеса, смерть обществом замалчивается, вытесняется из общественного сознания. Он пишет, что с начала XX века общество психологически готово к тому, чтобы удалить от себя смерть, лишить ее характера публичной церемонии, сделав ее чисто приватным актом, в котором участвуют лишь самые близкие, а в дальнейшем от нее отстраняется и семья, когда общепринятой становится госпитализация смертельно больных. Коммуникация между умирающим или уже умершим и обществом живых сходит на нет после того, как исчезает обычай последних прощаний и наставлений. Но финальным шагом был отказ от траура.

Я полагаю, что к числу последних шагов можно отнести не в меньшей степени и широкую практику кремации покойников. А в целом подобное отношение к смерти вызвано тем, что она становится слишком явным противоречием обеспеченной жизни индустриальных стран Запада, она выступает как нечто, чего не должно быть при такой жизни. Поэтому, казалось бы, убийство должно осуждаться тем более безоговорочно, однако, как я уже говорил выше, этого не происходит. Приятие убийства сохраняется, как бы общественная мораль западных стран ни осуждала его. Таким образом, отношение к смерти сейчас изменилось, к убийству — нет. Однако здесь не все так просто: западный менталитет проделал очень тонкую работу, отделив убийство от смерти вследствие того же самого убийства.

Убийство — публично, смерть от него — приватна.

С. Гроф и Дж. Галифакс считают поразительным стремление западного человека избегать проблем и уклоняться от вопросов, связанных со смертью. Старение, смертельные болезни и умирание не воспринимаются им как составные части процесса жизни, но как полное поражение и болезненное напоминание ограниченности наших возможностей управлять природой. Но я не вижу здесь ничего удивительного для так называемой жизненной философии, подчеркивающей значение достижений и успеха, в свете которых смерть неизбежно представляется поражением. Если старение, смертельные болезни и сама смерть не воспринимаются европеизированной личностью как часть процесса жизни, то ею же возможность смертельного насилия оценивается вполне адекватно как составная образа жизни современной ей социальной среды. Это порождает разветвленную систему защиты от агрессии. Можно даже сказать, что западный индивид воспринимает смерть чаще именно через убийства и несчастные случаи, чему особенно способствуют средства массовой информации.

Впрочем, сведения о массовой гибели людей в результате несчастных случаев и войн, равно как и соображения об апокалиптических потерях в результате ядерного столкновения, об отдельных убийствах, обладают большим эмоциональным эффектом, т.е. больше воздействуют на человека.

Если отношение к смерти — один из наиболее важных признаков цивилизации или данного общества, то и отношение к убийству — столь же важный показатель. Отношение к смерти это по существу психологическая связь с потусторонним миром, куда человек может отправиться и по воле убийцы. Тогда преступник выступает чем-то вроде посредника между живыми и мертвыми, "помогая" понять, что же находится за роковой гранью и чего мы так страшимся. Убийца принадлежит поэтому не только нашему миру, и не случайно совершенное им такое преступление существенно влияет на него самого, изменяя его жизнь, мироощущения, место в среде, контакты с окружающими и т.д., т.е. ставит на нем свою печать. Сказанное подтверждается и опытом первобытных времен, в том числе мифологическим: древние люди боялись убийц, потому что им мог нанести серьезный вред дух убитого, следовательно, они боялись того, что находилось за пределами жизни. Но дух убитого прежде всего преследовал убийцу, а значит, у последнего и была самая непосредственная связь с миром мертвых.