Психопат

Сол позвонил утром Хитрюге Лу, попросил ввести ребят в курс дела, сказать, чтобы вели себя сдержанно. Видимо, Лу убедил их, потому что в такой ситуации все бы принялись подлизываться к Джуси, обращаться с ним, как с доном, хотя старый дон не успел еще лечь в могилу. Но ребята обращались с Вакарини, как с одним из капо, кем он официально пока и оставался. Джуси стоял со своей командой и, выпуская дым из носа, смотрел вслед Лу, Энджи, Филу, Джимми Т. и их женам, шедшим сзади. Д'Амико что-то шептал ему на ухо. Джуси понимал, что с этими парнями у него возникнут осложнения.

Сол улыбнулся, оскалив зубы. Не волнуйся, Джуси. Все будет отлично.

— Нехорошо. Очень нехорошо.

Эмерик смотрел в заднее окошко, всхлипывая и вертя головой. Внезапно он заерзал на сиденье и тяжело задышал:

— Смотри! Она плачет! Сестра Сил плачет! Почему? Что случилось?

Эмерику не сиделось на месте. Опять распсиховался. Без Чарльза он очень привязался к Сил. Ему хотелось постоянно находиться под ее надзором.

Сил подошла к Джуси поздороваться. Слезы у нее уже текли рекой, она вытирала их платочком. Оба не поднимали глаз и покачивали головами, совершая обычный похоронный ритуал. И оба притворялись. Никто из них не скорбел о смерти старика. А друг другу, конечно, говорили, как жаль Мистретту, как по-отечески он к ним относился. Чертовы лицемеры. Джуси ничего лучшего и желать не мог. Сил в жизни не сказала ни о ком ничего дурного, но в глубине души ненавидела Мистретту. Иначе и быть не может. Старый ублюдок не дал ей ни цента на приют Марии Магдалины, хотя она не раз просилау него денег. Черт. Льют слезы, а сами рады смерти старика.

Эмерик положил голову на спинку сиденья:

— Почему она плачет?

Сол потрепал парня по шее, не сводя глаз с сестры и Джуси. Им, казалось, есть о чем поговорить. Джуси взял ее за обе руки.

Осторожней, Сил. Ты не знаешь, откуда он приехал. Не заразись от него дурной болезнью.

— Она плачет? Почему?

—Хорошо. Я скажу тебе. — Сол указал в окошко. — Видишь мужчину, с которым она разговаривает? Худощавого? Он очень плохой человек.

Эмерик подался вперед и вытаращил глаза:

— Правда?

— Правда. Его зовут Джуси. Знаешь, на какие деньги он живет? Это сводник. Главный сводник. Он сотни девушек превратил в блудниц. То есть в проституток. Понимаешь, Донни?

Эмерик не ответил. Сол надеялся, что пронимает психа своими словами.

— Да, Джуси человек очень плохой, отвратительный. Он заставляет бедных юных девушек спать с мужчинами, с противными стариками, потом отбирает у них все деньги. А им дает короткие платьица, туфли на высоком каблуке и наркотики.

— Наркотики?

Сол кивнул, опустив веки:

— Вот именно. Как, по-твоему, он заставляет несчастных девушек работать на себя? Делает их наркоманками, чтобы они не убежали. Им так нужен наркотик, что они не могут уйти. Без наркотика они умрут. А если они не станут служить ему, ничего не получат. Ужасно, правда? Он считает себя Богом, этот негодяй.

Донни прорычал:

— Бог один.

—Конечно. Только Джуси так не думает. Он сущий язычник. Я терпеть его не могу.

— Чем он доводит сестру Сил до слез?

— Вот послушай. Ты знаешь девочек у нас в доме? Там, где мы живем? Линду, Луизу, Кристл, Шевон, Кармен, Франсину и остальных. Джуси хочет превратить в проституток и их тоже. Вот почему сестра Сил плачет. Она просит его не делать этого, а он говорит, что сделает все равно. Заставит их принимать наркотики, и они будут готовы для него на что угодно. Он превратит их в блудниц, чтобы они зарабатывали ему деньги. И относились к нему, как к Богу.

Эмерик задрожал. И, выкатив глаза, уставился на Джуси.

— Нет, — прошептал он. — Нет.

В шепоте его звучала ярость.

— Честно говоря, Донни, я не знаю, что с ним делать. На Джуси работает много ребят. Они исполняют все, что он скажет. Он может послать несколько человек к нам домой, приказать им взломать дверь, схватить девочек и сделать им укол в руку. Через десять минут они превратятся в зомби, начнут кричать: «Джуси Бог, Джуси Бог».

— Нет!

—Послушай, Донни. Я вижу только один выход. — Сол полез в карман куртки и вытащил пистолет. — Джуси должен умереть. Я знаю, убивать нехорошо, противоречит десяти заповедям и все такое прочее, но в данном случае ничего другого не остается. Понимаешь? Я думаю, Донни, Богу угодно, чтобы ты это сделал. Это все равно что отнять одну жизнь ради спасения двухсот. Двух тысяч, если считать младенцев, брошенных этими девочками, несчастных мальчишек, которых они соблазнили и ввели в грех. Только подумай, от скольких пороков избавится мир, если Джуси не станет.

И сунул пистолет в руки Эмерику.

Эмерик бросил пистолет обратно, будто горячую картофелину.

— Не-е-е-ет!

Желудок Сола пронзила острая боль. Он взял руку Эмерика, вложил в нее пистолет и сомкнул его пальцы.

— Ничего, Донни. Это не принесет тебе вреда.

— Нехорошо! Очень нехорошо!