Психопатология обыденной жизни. О сновидении

В прошлом году, возвращаясь из Испании, он проезжал тот же участок железной дороги – кромешной ночью, в дождь. Он выглянул в окно, проверяя, далеко ли пограничная станция, и увидел, что поезд идет по мосту через Бидассоа. Сразу же в памяти всплыли строки, приведенные выше, и вновь наш герой не мог вспомнить их происхождения.

Несколько месяцев спустя, уже дома, он наткнулся на томик стихов немецкого поэта Уланда, раскрыл книгу, и его взгляд упал на строки: «Aber frei ist schon die Seele, schwebet in dem Meer von Licht»[211], последние в стихотворении под названием «Der Waller» (“Паломник”. – Ред.). Тут доктору смутно припомнилось, что когда-то он прочитал это стихотворение и оно легло ему на душу, но это было много лет назад. Местом действия в тексте выступала Испания, и это обстоятельство, по мнению рассказчика, служило единственным связующим звеном между указанными строками и описанным местом на железнодорожной линии. Он не удовлетворился этим фактом и продолжил машинально перелистывать страницы книги. Строки «Aber frei ist schon…» и далее были напечатаны внизу страницы, а на следующей нашлось стихотворение под названием «На мосту над Бидассоа».

Содержание второго стихотворения выглядело менее знакомым, нежели содержание первого, а его начальные строки гласили:

Auf der Bidassoabrücke
steht ein Heiliger altersgrau,
Segnet rechts die spanischen Berge,
segnet links den fränk’sehen Gau[212]

.

* * *

II. Не исключено, что такое проникновение в обусловленность якобы произвольно выбранных имен и чисел способно пролить свет на еще одно затруднение. Как известно, многие оспаривают допущение о полном психическом детерминизме, утверждая, на основании некоего особого чувства убежденности, что существует свободная воля. Такое чувство убежденности присутствует и не исчезает даже тогда, когда веришь в детерминизм. Как и всякое нормальное чувство, оно должно на что-либо опираться. Но, насколько я мог заметить, оно проявляется не в крупных и важных актах нашей воли; в подобного рода случаях мы имеем, напротив, чувство психического принуждения и охотно на него ссылаемся («На том стою и не могу иначе»[213]). Зато тогда, когда принимаем неважные, безразличные решения, мы склонны утверждать, что могли бы поступить иначе, что мы действовали свободно, не повинуясь никаким мотивам, по собственной воле. После нашего анализа уже нет надобности ставить под сомнение наличие чувства убежденности в свободной воле. Если различать между сознательными и бессознательными мотивами, чувство убежденности подскажет, что сознательная мотивировка распространяется далеко не на все наши моторные решения. De minimis non curat lex[214]. То, что осталось не связанным одной группой мотивов, получает свою мотивировку из другой – из области бессознательного, вследствие чего психические явления обусловливаются без малейших исключений[215].

* * *

III. При том что мотивировка выше оплошностей и погрешностей недоступна по самой своей природе сознательному мышлению, было бы все же желательно получить психологическое доказательство существования таких мотивов. При более близком изучении бессознательного и вправду появляются поводы считать, что такие доказательства все же могут быть найдены. Имеются сразу две области, в которых можно наблюдать явления, отвечающие, судя по всему, неосознанному и потому несколько смещенному знанию мотивировки.

а) Поразительным и общеизвестным в поведении параноиков является их стремление придавать величайшее значение мелким, обычно не замечаемым остальными особенностям поведения других людей, стремление истолковывать эти особенности и строить на их основе далеко идущие выводы. Например, последний параноик, которого я видел, твердил, что люди вокруг него сговорились и пришли к какому-то соглашению, потому что, отъезжая от вокзала, он видел, как они все делали определенное движение рукой. Другой приметил, что люди ходят по улице, помахивая тростями, и т. п.[216]