Психопатология обыденной жизни. О сновидении

Противоречащие друг другу представления выражаются во сне преимущественно одним и тем же элементом[251]. Слова «нет» для сновидения, по всей видимости, не существует. Противоположность между двумя мыслями, обратное отношение выражается в сновидении в высшей степени странно: одна часть сновидения как бы последовательно превращается в свою противоположность. Ниже мы познакомимся и с другим способом выражения противоречия. Столь частое в сновидении ощущение затрудненного движения выражает противоречие между позывами – волевой конфликт.

Одно-единственное логическое отношение оказывается вполне пригодным для механизма создания сновидения – отношение подобия, общности, согласования. Работа сновидения пользуется такими случаями как опорными пунктами для уплотнения материала и сводит в новое единство все, что выявляется при подобном согласовании.

Разумеется, высказанных нами кратких соображений недостаточно для правильной оценки той совокупности способов и средств, какая имеется в распоряжении работы сновидения для выражения логических отношений между скрытыми помыслами. Здесь различные сновидения могут создаваться более или менее тонко или более или менее небрежно. Они по-разному придерживаются имеющегося текста и по-разному пользуются вспомогательными средствами работы сновидения; вот почему сны порой кажутся темными, спутанными и бессвязными. Когда сон очевидно нелеп и содержит явное противоречие, это вовсе не случайность: своим якобы пренебрежением ко всем логическим требованиям сновидение указывает на какую-то скрытую мысль. Нелепость в сновидении означает противоречие, насмешку и издевку в скрытых помыслах. Так как это объяснение представляет собой самое сильное возражение против того понимания сновидения, которое приписывает происхождение сновидения диссоциированной и лишенной критики душевной деятельности, то я подкреплю свое объяснение примером.

Мне снится, что мой знакомый М. подвергся в одной статье нападкам со стороны – не больше и не меньше – самого Гете; нападки эти, по нашему общему мнению, были совершенно незаслуженными. М., конечно, полностью раздавлен и горько жалуется в одном обществе за столом, но говорит, что его уважение к Гете нисколько не пострадало. Я стараюсь затем выяснить обстоятельства времени, которые кажутся мне неправдоподобными: Гете умер в 1832 году, следовательно, его нападки на М. должны были случиться раньше, когда М. был еще совсем молодым человеком; должно быть, ему было лет восемнадцать. Но я не знаю точно, какой у нас теперь год, и потому все вычисления прерываются. Впрочем, эти нападки содержатся в известной работе Гете «О природе».

Бессмысленность этого сновидения покажется еще ярче, если я сообщу, что М. – молодой делец, которому чужды всякие поэтические и литературные интересы. Но, приступив к анализу этого сновидения, я сумею доказать, что за мнимой бессмысленностью кроется определенная система.

Сновидение черпает свой материал из трех источников:

1. М., с которым я познакомился в одном обществе за столом, обратился ко мне однажды с просьбой обследовать его старшего брата – у того проявились признаки нервного расстройства. При разговоре с больным случилась неприятная сцена, заключавшаяся в том, что пациент без всякого повода стал нападать на брата и намекать на его юношеские похождения. Я спросил больного о дне его рождения (дата смерти Гете во сне) и заставил его выполнять различные вычисления, чтобы обнаружить ослабление памяти.

2. Один медицинский журнал, на титульной странице которого стояло также и мое имя, поместил прямо-таки «уничтожающую» критику совсем молодого обозревателя по поводу книги моего друга Ф. из Берлина. По этому поводу я говорил с редактором, который выразил искреннее сожаление, но отказался опубликовать возражение. После этого я прекратил отношения с журналом и в своем письме высказал редактору надежду, что наши личные отношения от этого случая не пострадают. Данный случай, собственно, и является источником сновидения. Нелицеприятная оценка статьи моего друга произвела на меня глубокое впечатление: эта работа, по моему мнению, содержала фундаментальное биологическое открытие, которое лишь теперь – спустя много лет – начинает справедливо оцениваться специалистами.