Психопомп

Одним из героев его повести был странствующий философ, как две капли воды похожий на Федорова, и точно так же проповедующий всеобщее воскрешение мертвых. И в точности как Николай Федорович, он объявлял человека соратником и соработником Бога в борьбе со смертью; и как Федоров, был уверен, что совместный труд, знание и творчество человечества рано или поздно приведут к победе над смертью и возрождению (воскрешению) всех умерших к новой жизни. В издательстве по поводу повести нашего друга собралось совещание, где с окончательным словом выступил главный редактор по фамилии Соскин, чье творческое наследие умещалось в две заметки о футболе в газете «Советский спорт». Мы никому не позволим протаскивать федоровщину! – запылав, крикнул он, и участь повести была решена.

Но мы отвлеклись, вспоминая этот замечательный случай, которому самое место в музее СССР, если таковой когда-нибудь будет создан. Николай же Федорович действительно был мыслитель и человек во всех отношениях выдающийся. Библиотекарь Румянцевского музея, он знал содержание всех (!) книг библиотеки; нравственного его суда побаивался даже Лев Николаевич Толстой; а великий русский философ Владимир Сергеевич Соловьев испытал влияние его общего дела. И вправду – захватывающая, головокружительная мысль – воскресить все умершие поколения! У кого не дрогнет сердце, не взволнуется душа. Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа? Все живы! – несколько в ином виде, но живы, и далекие наши предки – вот они, очнувшиеся от столетнего сна, с изумлением оглядывающиеся вокруг и, увидев нас, разочарованно покачивающие головой. Как измельчал народ! Но какое великое их множество восстало из могил! Где найти им место на Земле? Николай Федорович сухим перстом указывает на ночное небо с бесчисленными звездами на нем. Там. Где там?! Как?! Он отвечает: следует приискать землицу на других планетах. Дух захватывает. Он видел космос как дом для воскресшего человечества. Когда-нибудь, Бог даст, мы найдем время и силы написать о нем, может быть, пространную статью или даже книгу, но пока скажем, что смерть не обошла и его, и он умер от воспаления легких зимой 1903 года в Мариинской больнице для бедных, семидесяти пяти лет от роду, и был похоронен на кладбище Скорбященского женского монастыря. Не ищите его могилы. Сначала разрушили монастырские храмы – от диких тех времен чудом уцелела одна церковь, затем снесли кладбище. На его месте разбили парк; сейчас, кажется, там стоят жилые дома – и Николай Федорович, в тишине и покое отдыхавший в своей домовине четверть века, с ужасом услышал грохот от падения церквей, потом веселую музыку, и голоса, и шарканье десятков ног, выплясывающих фокстрот, а в последнее время ухал над ним забивающий железобетонные сваи молот и гремела стройка. Что вы делаете, люди! – кричит из своей могилы Николай Федорович. – Остановитесь! Соединитесь в общем деле восстановления мертвых!

Никто его не слышит.

Он пал, бедный Николай Федорович, и теперь ждет, когда все-таки люди последуют его призыву и все как один выступят против смерти. Верим ли в это мы? Правду говоря, мы видим в его учении некую великую поэму, мечту человечества, дерзание исполинского масштаба. Но мы полагаем, что пока есть жизнь, будет и смерть – разрушительница, но и святая дева уставшего человечества.

Часть третья

Глава восьмая

1. Пролог

Перед нами – седьмое небо, где на сверкающем драгоценными камнями престоле восседает Бог Саваоф с длинными – до плеч, белыми, как снег, волосами и такой же белоснежной бородой. Престол окружают серафимы, поюще, вопиюще, взывающе и глаголяще: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф!», со склоненными головами стоят херувимы, непрестанно вникающие в божественную мудрость, тут же престолы, исполненные чувства Божьего величия. Видно, что Саваоф чем-то озабочен. Он оставляет престол и в задумчивости прохаживается по облакам. Машет десницей серафимам: «Перерыв!» Те замолкают. Слышно, как Он рассуждает сам с собой: «И кому взбрело в голову? Сегодня один, завтра другой…» С этими словами Саваоф садится на престол и нажимает кнопку звонка. Звучит мелодия, отчасти напоминающая триумфальный марш из «Аиды». Входит дежурный ангел, розовощекий, кудрявый, приятного вида, с глазами цвета чистого неба. Разводит и сводит за спиной крылья и низко кланяется, касаясь рукой облаков под ногами.

Саваоф (движением ладони призывая его приблизиться). Скажи-ка, милый, кто из архангелов на месте?

Ангел. С утра все были, Ваше Всемогущество.

Саваоф. Все?

Ангел. Святая правда.

Саваоф. Позови-ка Мне… Позови-ка, ангел ты Мой, того, кто Огонь Божий.

Ангел. Уриила?

Саваоф. Его самого.

Ангел пятится назад, скрывается и вскоре возвращается.

Ангел. Он отправился к Ездре, Ваше Всемогущество, чтобы сказать ему, что зло посеяно, но еще не пришло время искоренить его.

Саваоф (недовольно). Я разве отпускал его к Ездре? Мог бы и завтра слетать. Не горит. И меч он взял?

Ангел (кивает). Взял, Ваше Всемогущество.

Саваоф. И пламень огненный?