Психопомп

Блохин. Наград не было. Была премия – месячный оклад, и патефон я получил. (После недолгого молчания.) Мне идти?

Мастема. Посиди здесь (указывает на стул рядом со Сталиным). Еще свидетель.

Секретарь суда отправляется за свидетелем.

Сталин (открыв глаза и покосившись на сидящего рядом Блохина. Тот хочет встать). Сиди, если посадили. (Обращаясь к апостолу Петру.) Хочу тэбе сказать, что нэ было такого государства, как Польша, в одна тысяча девятьсот сороковом году. Нэ существовало. Товарищ Сталин полагал, что и впредь этой Польши не будет. Нэсколько ошибся. Но Польша социалистическая, наша Польша нас устраиваэт. Пусть будет.

Входит юноша с чистым, бледным прекрасным лицом, с курчавой бородкой, синеглазый. Он растерянно оглядывается.

Мастема (мягко). Скажи, как тебя зовут, откуда ты, сколько тебе лет.

Юноша. Казимеж… Казимеж Анджеевский… Я из Кракова. Мне девятнадцать, я подхорунжий запаса. Был…

Он умолкает и вопросительно смотрит на Мастему.

Мастема (кивает). Продолжай.

Казимеж. Я был на сборах, когда началось. С одной стороны – германцы, с другой – русские. Русские пришли, забрали нас и посадили в тюрьму. Мне было так тяжело в те три месяца, пока я был в тюрьме. У меня невеста в Кракове, Анеля. И мы должны были пожениться. Я ей писал. Кохана моя, как больно мне без тебя. У меня сердце падает в пустоту, когда я думаю, что еще не скоро увижу тебя. Думаешь ли ты обо мне? Ждешь ли меня? Вчера был солнечный день, в маленькое окошко нашей камеры пробился солнечный луч, и я подумал, это ты шлешь мне привет. И во сне ты ко мне приходила, радостная и такая красивая, что у меня щемило сердце. Ты меня звала. Пойдем, Казимеж, пойдем, что ты медлишь! Счастье мое, это не я медлю, это меня к тебе не отпускают. Не знаю, что со мной, со всеми нами будет. В маленькой камере нас двадцать человек. Пан Александрович, капеллан, он говорит, чтобы мы не теряли веру в Бога. Если даже случится самое худшее, и нас убьют, это будет означать всего лишь окончание нашего земного существования. И начнется великая, не омраченная жизнь у Бога. Но я не хочу жить без тебя, кохана моя. Зачем, для чего мне такая пустая жизнь?! Если правду говорят люди, что человек ищет свою половину, чтобы стать цельным и не мучиться раздвоенностью, и что далеко не всем это удается, отчего люди так страдают, то мы с тобой счастливые, мы нашли друг друга, нашли свою половину. Нам предназначено быть вместе, потому что мы – одно целое. Какая замечательная будет у нас с тобой жизнь! Я буду работать, я буду учителем в школе, и буду учить детей нашей горестной и трагической и великой истории, и, узнав ее, они полюбят нашу Польшу нерушимой любовью – и дивный Краков, и Мазуры с их прозрачными озерами, и причудливый Мошненский замок – всю прекрасную нашу, родную землю. И знаешь? Ты разве не слышишь, как зовет тебя Анеля, наша дочь, чтобы ты взглянула на ее новый рисунок; и как Рышард, наш сын, возвращается домой с футбола, счастливый одержанной победой, но с двумя ссадинами – по одной на каждую ногу. Анеля моя! Мое сердце, моя любовь, моя жизнь! Мне так трудно. Увижу ли я тебя?

Голос его прервался, он замолчал.

Мастема (осторожно). Расскажи все-таки, что было дальше.

Казимеж (глубоко вздохнув). А дальше… Рано утром нас вывезли в лес. Нам связали за спиной руки и поставили на край рва. Потемневший песок перемешался с еще не растаявшим снегом. Я помню, меня знобило, и я думал, скорей бы. Нас было пятеро, и пан Александрович с нами. Он молился. Ave, Maria, gratia plena; Dominus tecum: benedicta tu. In mulieribus, etbenedictus fructus ventris tui lesus. Sancia Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus, nunc et in bora mortis nostrae[64]. Он сказал: Amen, и его убили. Он упал в ров. Рядом со мной стоял пан Адамский, поручик, у него двое детей, две девочки, он показывал их фото. Они похожи были на него. Ему набросили на голову полы его шинели и застрелили. Я успел обернуться и посмотреть, кто стрелял. Он одет был в пальто, длинное кожаное коричневое, кожаные коричневые перчатки выше локтя были у него на руках и фуражка кожаная коричневая. Он на меня взглянул. Светлые, пустые, страшные были у него глаза.

Мастема (указывая на Блохина). Посмотри на этого человека.

Казимеж (долго смотрит на Блохина). Я узнаю, узнаю… Какой холод, Боже мой! И одет он так же. Я его знаю! Я запомнил. Глаза его я запомнил. Анеля, жизнь моя, это он меня убил. (Кричит.) За что?! Не на поле боя… (захлебывается в крике). Мы не воевали… я не воевал… Почему ты меня убил?! Почему ты убил других… всех ты убил. Но почему?!