Психопомп

Апостол Петр. Отчество, фамилия. Не тяни.

Подсудимый. Отца звали Виссарион. Фамилия Джугашвили. Но весь мир, все человечество мэня знает под другой фамилией. И солдаты на войне, как мне докладывали, кричали нэ за Джугашвили. Нэт. Они кричали – за Сталина. Сталин моя главная фамилия.

Апостол Петр. Ты знаком с предъявленным тебе обвинением?

Сталин (презрительно усмехается). Зачем ты мне какую-то чушь говоришь. Обвинение… Мэня при царе судили, такой ерунды нэ говорили. Мэня судить собрался?! Шемякин твой суд, как русский народ, самый лучший, самый тэрпеливый народ во всем мире сказал бы про твой спэктакль. (Разгорячившись и повысив голос.) Что за суд? Какой суд? Загробный? Я умер? (Задумывается.) Может быть. Рядом с такими мэрзавцами долго не проживешь. Всего-то семьдесят четыре года. У нас в Грузии живут до ста и еще дэтей дэлают. Чистый воздух, вино, хорошие люди кругом. А у мэня вокруг одни собаки. Бэрия – пес. Он мнэ подсыпал какую-то гадость. Яд мнэ дал. Пронюхал, протчи[62], что я его…

Апостол Петр (повысив голос). Здесь запрещено ругаться.

Сталин (с удивлением). По-грузински понимаешь?

Апостол Петр. Здесь все всё понимают. Повторяю вопрос. Ты знаком с обвинением?

Сталин (пренебрежительно). Что-то слышал.

Апостол Петр (обращаясь к защитнику). Он знакомился с делом?

Амалиэль. (пожимая плечами). Он сказал, что во всей Вселенной нет никого, кто бы имел право его судить. И читать не стал.

Сталин (с вызовом). Великую импэрию я создал. Хотите судить? Судите. Вызывайте Макэдонского Александра Филипповича. Октавиана Августовича пригласите. А также Османа Халифовича Турецкого. Они создавали импэрии, и только они могут мэня понять, и только они имеют право указать мнэ на ошибки, если я ошибался. Но я нэ ошибался. Вся Эвропа у мэня была вот где! (Он вытягивает правую руку и сжимает пальцы в кулак.) Амэрика трэпетала! А ты говоришь – суд. (С презрением.) Судите.

Апостол Петр (усмехаясь). Все империи рухнули. Рухнула и твоя. Все империи обречены – как обречена была Вавилонская башня, которую строили люди, пожелавшие превзойти Бога.

Сталин (пренебрежительно). Мэня не было, вот и рухнула. Не хочу сэбя хвалить, но такие, как я, рождаются раз в сто лет. Нэт. В пять столетий один раз. Или даже в тыщу лет. Вавилонская башня, ты говоришь? Ее Бог разрушил, ты прав. А мнэ Он всегда помогал. Власть взять, врагов уничтожить, войну выиграть, государство построить – везде я знал, что Он со мной. И слушай, что я тебе скажу. Если ты слаб – нэ жди от Нэго помощи. Бог помогает только сильным. Сильный Ему друг. А чэрез слабого Он перэступит и нэ замэтит.

Апостол Петр (с горечью). Не взошла утренняя звезда в сердце твоем.

Сталин. Какая звезда? Героя? Пять звезд имею, пять героев. Одна за труд, четыре за сражения. Народ наградил.

Апостол Петр (вздыхая). Потом объясню. Мастема, ты готов?

Мастема (встает). Доселе не встречался мне человек, вся жизнь которого – за малым исключением – была бы чередой ужасных преступлений.

Сталин (смеется). Хе-хе.

Публика в зале, мужчины и женщины в белых одеждах, возмущенно зашумела.

Апостол Петр (стучит молотком). Тишина в зале!

Мастема. Со всем тщанием рассмотрел я жизнь подсудимого, подчас сам себе напоминая ученого, разглядывающего в микроскоп одну из малейших тварей, созданных Господом Богом для нашего вразумления. Что я искал? – спросите вы. Доброту. Сострадание. Милосердие. Но напрасно. Даже такое самое естественное человеческое чувство, как жалость, неведомо было ему. Тогда я решил найти смягчающие обстоятельства вроде тяжелого детства, гнета нужды, непосильного для ребенка труда, ранних забот о хлебе насущном. Ничего похожего я не обнаружил. Я увидел лишь безграничную материнскую любовь, стремящуюся оградить единственного сына от житейских невзгод. Благодаря матери он смог учиться – сначала в духовном училище, затем в семинарии. Она мечтала о сыне – священнике.

Сталин (с усмешкой). И чуть было не стал. Но кое-чему научился. (Поет приятным баритоном). Ми-и-и-ром Го-о-споду-у помолимся-я-я…

Апостол Петр (осуждающе). И это все, чему ты научился?

Сталин. У попов я научился главному – понимать человека.

Мастема. Лучше бы он стал сапожником, как его непутевый отец. Крови бы пролилось на земле меньше.