Психотерапевт

Он проходит в кухню. На нем свитер, которого я раньше не видела. Он подстригся, а щетина, которая была у него пять дней назад, стала гуще и похожа уже скорее на бороду. Из-за этого он выглядит моложе. Из-за этого я его совсем не узнаю.

— Как ты? — спрашивает он.

— Не очень.

Я сижу за кухонным столом, как и в прошлый раз, когда задала ему вопрос об убийстве. Его паспорт лежит у меня на коленях, его не видно.

Он со скрежетом отодвигает стул, чтобы сесть напротив.

— Что-нибудь случилось?

Вопросы теснятся у меня в голове. Столько всего, о чем нужно его спросить, — слишком о многом.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спрашиваю я, надеясь, что он сам признается, потому что в таком случае у нас еще останется надежда.

— Мне очень жаль, что я не рассказал тебе об убийстве, которое произошло в доме. Или ты имеешь в виду что-то другое?

— Да, я имею в виду что-то другое.

— Нет, больше ничего в голову не приходит, — говорит он, потирая пальцами подбородок. — Ну, если, конечно, не считать того, что мне хотелось бы узнать, как долго ты еще собираешься на меня злиться, потому что так жить нельзя.

Он перегибается через стол, в глазах — мольба.

— Я люблю тебя, Элис. Может, все-таки пора двигаться дальше? Да, я совершил ошибку. Я раскаиваюсь. Давай покончим с этим?

— Я сейчас задам тебе вопрос и хочу, чтобы на этот раз ты сказал правду. У тебя есть паспорт?

Он откидывается на спинку стула с притворным изумлением на лице.

— Ты же знаешь, что нет. Я тебе говорил.

Я не могу на него смотреть, просто не могу поверить, что он только что взял и поставил крест на наших отношениях.

— А свидетельство о рождении? Может, что-нибудь такое у тебя есть?

— Да, конечно.

— Можно мне на него взглянуть?

— Оно не здесь.

— А где?

— В банковском сейфе.

Он запнулся всего на долю секунды, но я успела это заметить.

— В сейфе? Не знала, что у тебя есть сейф.

Он ничего не говорит, просто молча пристально смотрит на меня.

— Может, наконец расскажешь мне, кто ты такой? — спрашиваю я.

— В каком смысле?

Как-то оно слишком затянулось, его притворство, будто он не знает, о чем речь. Устав от этого вранья, я выкладываю паспорт на стол.

— Я нашла его в твоем шкафу с документами.

Лео меняется в лице. Взгляд его мечется по кухне, будто выискивая, где бы спрятаться, но потом, осознав, что от меня не спрячешься, ведь я сижу прямо тут, напротив, Лео снова смотрит на меня. Я вижу панику в его глазах и чувствую, как меня накрывают волны адреналина. На одно чудовищное мгновенье я успеваю подумать, что сейчас он бросится на меня через стол.

Мы молча смотрим друг на друга, тишина становится нестерпимой. Мое сердце скачет с такой скоростью, что кажется, я уже никогда не смогу дышать. За спиной тихонько капает кран. Я сосредотачиваюсь на этом звуке, считаю капли. Досчитав до десяти, с трудом сглатываю и спрашиваю:

— Твое настоящее имя Лео Картер?

Вот оно, в его глазах: ощущение, что его загнали в угол. Он опирается локтями на стол и прячет лицо в ладони.

— Лео, — говорю я.

Он в отчаянии и, похоже, не вполне понимает, где он и что происходит.

— Лео, — повторяю я чуть громче.

Он поднимает голову. Заплаканное лицо посерело.

— Ты, наверное, меня ненавидишь, — говорит он.

Его боль нестерпима для меня. Я отодвигаюсь вместе со стулом от стола, подхожу к мойке и закручиваю кран, чтобы он перестал капать.

— Как я могу тебя ненавидеть? — спрашиваю я у его отражения в окне.

— Нельзя было врать тебе, я понимаю. — Он трет лицо. — Но и правду открыть я тоже не мог — боялся, что, если скажу, ты от меня уйдешь.

Я поворачиваюсь к нему спиной.

— И какова же она, эта правда?

Он тяжело вздыхает.

— Я был молодой и глупый, поступил в компанию по управлению активами и попал под влияние двух парней, с которыми работал. Провел несколько месяцев в тюрьме — по делу о мошенничестве.

— Несколько месяцев — это сколько?

— Четыре или пять, — говорит он, но я не свожу с него глаз, и он признается: — Может, немного больше.

— Лео, я посмотрела в интернете. Нашла Лео Картера. Ты провел в тюрьме два года.

— Нет. — Он качает головой. — Меня выпустили досрочно за хорошее поведение.

Я молчу.

— Но ты права, я пробыл там больше года, точно не помню...

Я возвращаюсь к столу, в ярости от того, что он так и не понял.

— Неважно, сколько ты пробыл в тюрьме — два месяца или два года. Важно то, что ты продолжаешь мне врать.

— Я все тебе расскажу, обещаю. — Лицо его выражает такое отчаяние, что больно смотреть. — Женщина, которая приезжала в Харлстон, она, я тебе не соврал, действительно журналистка. Она хотела написать об иронии судьбы: человек, когда-то осужденный за мошенничество, дает консультации в области риск-менедж­мента. Все уговаривала меня, а я отказывался — не хотел, чтобы ты узнала, что я наделал. Элис, неужели ты не видишь? — Из его глаз снова хлынули слезы. — Я использую совершённое зло во благо! Я искупаю вину.