Психотерапевт

«Все в порядке, — напоминаю я себе, направляясь к двери. — Она не знает. Благодаря Лорне никто никогда не узнает».

Тело Томаса, лежащее поперек моей груди, было таким тяжелым, что казалось, вот-вот раздавит меня насмерть. Мне удалось повернуть голову вбок, но набрать воздуха в легкие не получалось. Лорну будто парализовало от шока. Она пришла в себя, только когда услышала, что я задыхаюсь. И попыталась стащить с меня Томаса, но ей не хватило сил.

— Меня тащите!

Она поняла, просунула руки мне под плечи и вытянула достаточно, чтобы убрать давление с груди. Дальнейшее я помню как в тумане: полиция, осторожные во­просы, неотложка, потрясенные люди на улице вокруг машин скорой и полиции, с визгом примчавшихся в «Круг». А еще — Ева и Тамсин, которые в изумлении смотрят, как мы с Лорной идем к машине скорой помощи, и понимают: здесь произошло нечто большее, чем смерть Эдварда.

До меня тогда вдруг дошло, что все — не только полиция, но и Лео, Джинни, Дебби и все, кто живет в «Круге», — теперь узнают, как меня провел незнакомец, явившийся в наш дом за полтора месяца до этого.

— Они узнают, — рыдала я, в отчаянии глядя на Лорну, пока мы сидели в скорой и ждали, когда она тронется. — Все узнают, какая я идиотка. Это просто невыносимо.

Лорна нашла мою руку под одеялами, которыми нас плотно укрыли, и пожала ее.

— Все узнают лишь то, что ты зашла попрощаться со мной и Эдвардом и тебя схватил человек, в котором я узнала мужчину, приходившего к вам на вечеринку с соседями, — прошептала она. — Когда в полиции будут спрашивать, только это им и говори. Ничего другого им знать не обязательно — ни им, ни остальным.

Я изумленно смотрела на нее и не могла поверить, что это может быть настолько просто.

— Все будет хорошо, — пообещала она и снова пожала мне руку.

Я поймала спасательный круг, который она мне бросила, и вцепилась в него. Конец истории я пре­вратила в начало и ни разу не упомянула имени Томаса Грейнджера. Он существовал лишь для меня, а остальным совсем не обязательно было знать, как глупо я позволила себя провести. Полиции и всем остальным я говорила только то, что подсказала Лорна: я зашла к ним попрощаться и обнаружила там человека, в котором узнала незнакомца, тайно проникшего к нам на вечеринку. Он держал Эдварда за шею и, прежде чем я успела отреагировать, напал на меня. А когда я пришла в себя, то обнаружила, что привязана к стулу. Кромсая мои волосы, преступник рассказал, что он сын Эдварда и Лорны, что он убил Нину Максвелл и что меня ждет та же судьба. И я уже приготовилась умереть, но Лорна спасла меня.

Всем известна только эта, небольшая часть правды.

Ева выглядит как-то иначе. Концы волос уже не розовые, лицо слегка округлилось.

— Спасибо, что согласилась встретиться, — смущенно говорит она.

Мгновение мы смотрим друг на друга. А потом эмоции берут верх, и я стискиваю ее в объятиях.

— Я так рада тебя видеть, — говорю я, прижимая ее к себе.

— Правда? — спрашивает она дрогнувшим голосом.

— Да, я соскучилась.

— Я тоже. — Она отстраняется и заглядывает мне в лицо. — Как ты?

— Нормально, — отвечаю я. — Понемногу прихожу в себя.

Она кивает, а потом хватает меня за руку.

— Я так перед тобой виновата, — говорит она с отчаянием.

Я хмурюсь:

— Виновата?

— Да. Мне так стыдно. Нам всем стыдно, — говорит она и смущенно улыбается. — Нельзя ли мне где-нибудь присесть? Я беременна, и дорога была дальней.

— О, Ева, как здорово, поздравляю! — говорю я и, обрадованная прекрасной новостью, веду ее на кухню, выдвигаю стул. — Садись, отдыхай, пока я сделаю чай.

Она восхищенно оглядывается по сторонам:

— Как у тебя красиво! Какая замечательная полка с тарелками и какая потрясающая плита — и это что в ней, духовка для хлеба?

Я смеюсь над ее восторженными возгласами и отвечаю:

— Да, для хлеба!

И отворачиваюсь, чтобы наполнить чайник.

— Дом просто очаровательный! Неудивительно, что тебе так трудно было отсюда уехать. А когда ты вселилась обратно?

— Два месяца назад. Сначала пожила у Дебби.

— Представляю, как ты рада, что наконец опять дома.

— Да, здесь я чувствую себя в безопасности.

Она склоняет голову набок и внимательно меня разглядывает.

— Новая прическа. Очень здорово.

— Спасибо, — говорю я и касаюсь волос рукой. — Мне всегда было интересно, как я буду выглядеть с короткой стрижкой. Теперь знаю.

Я не рассказываю Еве, что ненавижу новую прическу и каждый раз, когда смотрю в зеркало, вижу у себя за спиной Томаса Грейнджера с лицом искаженным злобой. Но понемногу я учусь с этим справляться: моргаю и прогоняю его образ. Я не позволю ему вечно портить мне жизнь.

Я смотрю на ее округлившийся животик.

— Когда срок?

— В начале августа.

— Ух ты! Через четыре месяца. Я так за тебя рада. Уилл, наверное, на седьмом небе.

Она смеется:

— О да. Такое впечатление, что он первый мужчина на свете, который станет отцом!

Я достаю из буфета кружки и молоко из холодильника.

— Ну а как там все?