Психотерапия и экзистенциализм. Избранные работы по логотерапии

В нашей «димензиональной онтологии» имеется практический подтекст. Я имею в виду специфическую способность человека к самоотстранению. Выходя в ноологическое измерение, он может абстрагироваться от своего психологического состояния. Эта способность к самоотстранению, присущая исключительно человеку, в логотерапии используется, в частности, для борьбы с патологическими проявлениями в рамках психологического измерения, а именно с невротическими и психотическими симптомами. Делая акцент на ответственности как важнейшем качестве бытия, мы далеки от того, чтобы заявлять человеку, что он сам повлиял на возникновение своих невротических или даже психотических симптомов. Тем не менее логотерапия допускает, что он отвечает за свое отношение к ним, поскольку наделен свободой. Человек не может освободиться от обстоятельств, но волен занять определенную позицию, выбрать отношение к этим обстоятельствам. То, что называется парадоксальной интенцией, представляет собой логотерапевтическую технику, в которой используется как раз способность человека к ноопсихической отстраненности.

Многомерный взгляд позволяет избежать не только психологизма, но и ноологизма. Спиритуализм – это не менее одностороннее мировоззрение, чем материализм. Монизм, духовный или материальный, не столько раскрывает мнимое единство мира, сколько выдает свою узость.

Примером вопиющего ноологизма может служить утверждение некоторых психиатров, что пациент с эндогенной депрессией не просто чувствует себя виноватым, но действительно виновен («экзистенциально виновен») и именно поэтому он и болеет. Я считаю депрессию такого типа скорее соматогенной, нежели ноогенной или даже психогенной по происхождению. Этот соматогенный психоз, в свою очередь, порождает ненормальное осознание вины, которое обычно связывают с «состоянием человека». Я бы сравнил это с рифом, который появляется из-под воды во время отлива. Мы же не будем утверждать, что риф вызывает отлив. Точно так же вина не приводит к психотической депрессии. Наоборот, депрессия (эмоциональный отлив, так сказать) привела к столь острому чувству вины. Но представьте себе потенциальный эффект от столкновения психотического пациента с такой спиритуалистической, даже моралистической интерпретацией его болезни в терминах «экзистенциальной вины»[114]. Этим можно подтолкнуть его к суициду.

В экзистенциальном вакууме как таковом нет ничего патологического. Тем не менее он может привести к невротическим заболеваниям, для которых логотерапия ввела термин «ноогенный невроз». Невроз – это не результат конфликта инстинктов или столкновений между требованиями эго, ид и супер-эго, а, скорее, следствие духовных проблем и экзистенциальной фрустрации. Что требуется в таких случаях, так это работа с пациентом, сфокусированная как на духе, так и на смысле. Именно такова логотерапия. Однако ее можно применять при психогенных и даже соматогенных неврозах и как психотерапевтический подход, и как процедуру. Приведу пример: гипертиреоз[115] вызывает склонность к тревожным состояниям, на которые пациент часто реагирует так называемой упреждающей тревогой, или страхом ожидания. То есть он боится рецидива, и само ожидание такого приступа снова и снова провоцирует его. Все чаще пациент попадает в ловушку механизма обратной связи между первичным соматическим состоянием и вторичной психической реакцией. На этот порочный круг необходимо воздействовать как с соматической, так и с психической стороны. Повлиять на психическую сторону позволяет логотерапия, а конкретнее – парадоксальная интенция, которая «утихомиривает ветер в парусах» страха. Транквилизаторы помогают справиться с соматическими проявлениями расстройства. По моим наблюдениям, скрытая тетания[116] часто приводит к клаустрофобии, тогда как умеренный гипертиреоз – к агорафобиям. Первый транквилизатор в континентальной Европе (я разработал его еще в 1952 году, до бума на «Милтаун») зарекомендовал себя как наиболее эффективное средство при соматогенных фобиях.

Как правило, механизм обратной связи, называемый страхом ожидания, развивается в условиях экзистенциального вакуума. Заполнение этого вакуума предотвращает рецидив у пациента. Его переориентация на смысл и цель, как и отвлечение от навязчивых идей и компульсивных действий, позволяет устранить эти симптомы. В таких случаях очаг патологии – психологический или даже биологический, но ресурс терапии, то есть терапевтическое средство, – ноологический. Как утверждает Эдит Вайскопф-Джоэлсон, «логотерапию можно также применять как неспецифическую терапию: неврозы, вызванные психосексуальными расстройствами в детстве, во взрослом возрасте можно облегчить с ее помощью»[117].