Психотерапия и процесс. Основы экзистенциально-гуманистического подхода

Я начал говорить об этом этапе работы, упомянув, что клиенту предстоит путешествие через ад. Возможно, теперь ясно, почему это не преувеличение. Процесс поиска, которому способствуют раскрытие и постепенный отказ от сопротивлений, неизбежно движется от поверхностных жизненных забот к самым центральным. Таким образом, каждый клиент движется к встрече с личными, уникальными формами ужаса. Это не похоже на адские муки, изображённые Мильтоном. Скорее, это столкновение с тем, чего каждый из нас сильнее всего боится и дольше всего скрывал от сознательного внимания. Это настоящий, индивидуально спроектированный ад.

Экзистенциальный кризис

Проработка сопротивлений ведёт к вселяющему ужас столкновению с экзистенциальной тревогой, и это незаметно направляет клиента к границе кризиса существования. Похоже, что это ночное путешествие, тёмная ночь души или столкновение с Пустотой в той или иной форме и с той или иной степенью выраженности возникает во многих, хотя и не всех, курсах терапии, с которыми я имел дело.

Экзистенциальный кризис — это встреча со смертью. Клиент почти всегда обнаруживает, как образы и импульсы смерти без приглашения возникают в сознании. Могут возникнуть мысли о самоубийстве, а иногда даже суицидальные действия. Реже на поверхность поднимаются убийственные импульсы, обычно направленные на родителей или родительские фигуры. Клиенту предстоит убийство-самоубийство. Это образное выражение лишь в том смысле, что клиент выживает физически, а также в форме базовой структуры характера. В то же время всем способам, которые клиент использовал, чтобы придать плотность существованию и миру, приходится умереть. Для человека, находящегося в этом доме смерти, — это лишь академическое различие, поскольку он ощущает себя находящимся на грани распада, а мир — на грани разрушения. Действительно, эго клиента, концепцию которого я определил на с. 28–29 и 174–175, умирает — по крайней мере как основание для ощущения персональной идентичности.

Я не буду пытаться подробно описать всё, что подводит человека к этому опасному перекрёстку, а также все многочисленные соображения, которые должен учитывать терапевт, оставаясь с клиентом в это время (см. [Bugental, 1965, ch. 10]). Вместо этого я обрисую репрезентативный и часто центральный элемент эволюции, ведущей к кризису и через него.

Как мы видели в главе 1, Карен Хорни [Horney, 1950] описала то, как многие, если не большинство людей развиваются и живут в терминах двух отчуждённых образов «я». Речь идёт об идеализированном образе и презираемом образе. Идеализированный образ — это тайное представление о том, каким выдающимся мог бы быть человек, если бы только он мог быть всем, что ощущается как глубинный потенциал. Это преувеличенное представление, опирающееся на реалистическое осознание того, какая значительная часть потенциала остаётся в целом незадействованной, растёт, невзирая ни на какие ограничения, вмешательства окружения, внутренние конфликты — невзирая ни на что, кроме самых привлекательных намёков на превосходство. С другой стороны, презираемый образ питается страхами того, каким человек может оказаться, если его разоблачат. Он развивается из всех больших и маленьких тайных обманов, неудач, а также импульсов к насилию и непристойности. Он не обращает внимания ни на какие оправдания, ни на какие утешительные сравнения, ни на какое усиление восприимчивости или способности к самонаправлению, нагнаиваясь и разрастаясь подобно ночному кошмару.

Мы обнаруживаем контраст двух этих отчуждённых образов с бытийностью клиента, с человеческими слабостями и сильными сторонами, с уязвимостью к воздействию обстоятельств, а также с настойчивостью и смелостью. Оба образа функционируют на уровнях, далёких от полной осознанности, и их работа затуманивает реалистическое осознание собственного действительного способа бытия в мире. Идеализированный образ — это картина совершенства, почти божественной силы и универсальной привлекательности, которая, являясь крайностью, часто лишает вкуса реальные достижения и препятствует попыткам достичь того, что действительно достижимо. Презираемый образ — это портрет самой мрачной мерзости, неисправимого зла, где любой намёк на заботу или ценность воспринимается как простое лицемерие, а любое ценное действие оказывается лишь случайностью. Из-за преувеличенности этого образа человек часто вовлекается в оргии ненависти к себе, проходит через периоды отсутствия всякой надежды и проявляет деструктивные импульсы в отношении самого себя и других.