ПСС. Том 01. Детство. Юношеские опыты

Изъ 10 человкъ, у которыхъ вы спросите: «какую музыку вы любите?» 9 непремнно вамъ отвтятъ, что они любятъ серьезную музыку, особенно Бетховена, <которого они понимаютъ (слово: понимать музыку для меня иметъ весьма темное значеніе — откровенно говоря, — никакого значенія. Я понимаю, что одно музыкальное сочиненіе можетъ нравиться больше другого; можно сочувствовать одному больше другого, но понимать можно только мысль).> Из этихъ 9-и человкъ 8 говорятъ это не потому, что музыка Бетховена имъ нравится, а потому, что они думаютъ блеснуть своимъ музыкальнымъ вкусомъ, выразивъ такое мнніе. — Почти во всхъ романахъ или повстяхъ, особенно французскихъ, въ которыхъ музыка на сцен, непремнно на сцен и Бетховенъ, опять только по той причин, что, такъ какъ съ недавняго времени большинство обратилось къ старинной музык, имя это первое попадается подъ перо романиста. Никакой бы разницы не было, ежели бы онъ, вмсто Бетховена, написалъ Доницети, <Гунгля>, Бюргмюлера или др. Все это я сказалъ вамъ для того, чтобы вы не подумали, что, вспоминая о матушк за фортепіано, я наудачу сказалъ, что она играла Патетическую сонату. Нтъ, она именно играла ее, и я хочу, чтобы вы вспомнили эту сонату, ежели слыхали ее. Для этого я опишу вамъ впечатлніе, которое она производила на меня.

(Въ одномъ Французскомъ роман, авторъ (имя котораго очень извстно), описывая впечатлніе, которое производитъ на него одна соната Бетховена, говоритъ, что онъ видитъ ангеловъ съ лазурными крыльями, дворцы съ золотыми колоннами, мраморные фонтаны, блескъ и свтъ, однимъ словомъ, напрягаетъ вс силы своего французскаго воображенія, чтобы нарисовать фантастическую картину чего-то прекраснаго. Не знаю, какъ другіе, но, читая это очень длинное описаніе этого Француза, я представлялъ себ только усилія, которыя онъ употреблялъ, чтобы вообразить и описать вс эти прелести. Мн не только это описаніе не напомнило той сонаты, про которую онъ говорилъ, но даже ангеловъ и дворцовъ я никакъ не могъ себе представить. Это очень естественно, потому что никогда я не видалъ ни ангеловъ съ лазурными крыльями, ни дворцовъ съ золотыми колоннами. Ежели бы даже, что очень трудно предположить, я бы видлъ все это, картина эта не возбудила бы во мн воспоминанія о сонат. Такого рода описаній очень много вообще, и во Французской литератур въ особенности.[119]

У Французовъ есть странная наклонность передавать свои впечатлнія картинами. Чтобы описать прекрасное лицо — «оно было похожо на такую-то статую», или природу — «она напоминала такую-то картину», — группу — «она напоминала сцену из балета или оперы». Даже чувства они стараются передать картиной. Прекрасное лицо, природа, живая группа всегда лучше всхъ возможныхъ статуй, панорамъ, картинъ и декорацій.

Вмсто того, чтобы напомнить читателю, настроить воображеніе такъ, чтобы я понялъ идеалъ прекраснаго, они показываютъ ему попытки подражаній.[120]

Что еще странне, это то, что для того, чтобы описать что-нибудь прекрасное, средствомъ самымъ употребительнымъ служитъ сравненіе описываемаго предмета съ драгоцнными вещами. Великій Ламартинъ, возвышенная душа котораго стала извстна всему свту, со времени изданія Confidences[121] (этимъ изданіемъ великій геній a fait d’une pierre deux coups[122] — всему свту открылъ сокровеннйшія тайны своей великой души и пріобрлъ имньице, которое такъ хотелось ему купить), великій Ламартинъ, описывая свои впечатлнія на лодк посреди моря, когда одна доска отделяла его отъ смерти, говоритъ, чтобы описать, какъ хороши были капли, падавшія съ веселъ въ море — comme des perles tombants dans un bassin d’argent.[123] Прочтя эту фразу, воображеніе мое сейчасъ же перенеслось въ двичью, и я представилъ себе горничную съ засученными рукавами, которая надъ серебрянымъ умывальникомъ моетъ жемчужное ожерелье своей госпожи и нечаянно уронила несколько жемчуженокъ — des perles tombants dans un bassin d’argent, a о мор и о той картин, которую съ помощью поэта воображеніе рисовало мн за минуту, я уже забылъ. Ежели Ламартинъ, геніальный Ламартинъ, сказалъ мн, какого цвта были эти капли, какъ он падали и стекали по мокрому дереву весла, какіе маленькіе кружки производили он, падая въ воду, воображеніе мое осталось бы врно ему, но намекъ на серебряный тазъ заставилъ умъ [?] упорхнуть далеко. Сравненiе одно изъ естественнйшихъ и дйствительнйшихъ средств для описанiя, но необходимо, чтобы оно было очень врно и умстно, иначе оно дйствуетъ совершенно притивуположно. — «La lune sur un clocher comme un point sur un «i»[124] — обращикъ неумстности сравненія, хотя принадлежитъ тому же великому Ламартину.