ПСС. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья

Унтер-офицер уже приказывает солдату идти и стрелять; он меньше солдата подлежит давлению сил, стоящих выше, и уже большую принимает на себя ответственность. Их меньшее число. И так, уменьшаясь в числе и принимая на себя большую и большую ответственность, идет эта фигура конуса до вершины его. Генерал уже знает, как ему кажется, для чего он приказывает идти корпуса и стрелять, ответственность его больше, и он большую часть ее складывает на вышестоящие лица. Дипломат, объявляющий войны, главнокомандующий, отдающий приказ сражения, стоящий почти на вершине, еще имеет оправдание в воле государя, но государь, составляющий точку вершины, уже несет всю ответственность и должен найти оправдание своему поступку в своей воле и в знании того, что есть добро.

Таково отношение между собой различных точек конуса по нравственной ответственности. Какое будет это отношение по прямому участию лиц в самом совершении совокупного преступления?

[Далее от слов: Солдат, тот самый, который несет наименьшую ответственность, непосредственно сам колет, режет, жжет, грабит, кончая: и несущего наибольшую ответственность. близко к печатному тексту. T. IV, эпилог, ч. 2, гл. VI.]

Итак, ежели справедлив закон обратного отношения количества людей и ответственности с прямым участием в событии и вершины конусов: полководцы, государи представляют наименьшее участие в событии и наибольшую ответственность, то деятельность этих людей, Наполеона и Александра, должна состоять в бесконечно малом участии в событии и наибольшем из всех людей объяснении, оправдании события.

В нравственном смысле оправдания преступления — войны не может быть постоянного, и потому оправдание это должно быть временное, всегда изменяющееся с изменением событий.

Очевидно, что люди эти, стоящие на вершине конуса, не имеющие оправданий, кроме своей воли, и призванные для оправдания всякого события, должны иметь особые свойства, отличающие их от других людей. Очевидно, что люди должны быть приготавливаемы жизнью для исполнения своего призвания.

Так как мы допустили, что движение человечества совершается по неизвестным нам причинам и для достижения неизвестных нам целей, то деятельность Наполеона и Александра в войнах начала нынешнего столетия имеет для нас интерес только по той соответственности своему назначению, которое мы находим в этим людях.

Как они исполняли свое назначение, как они несли всю ответственность совершавшихся событий и как оправдывали их?

II. ВАРИАНТЫ ИЗ НАБОРНЫХ РУКОПИСЕЙ

* № 348 (наборная рукопись. Эпилог, ч. 1, гл. V, VI).

[1825] Весной 1813 года Наташа вышла замуж за Пьера Безухого. В тот же год[1826] старый граф Илья Андреевич <умер от воспаления желудка, оставив после себя долгов вдвое больше, чем стоило всё его состояние>.

В последний год своей жизни старый граф,[1827] несмотря на всё увеличивавшиеся денежные затруднения, с особенной страстью занимался постройкой в новом вкусе, как он говорил, сгоревшего на Поварской своего дома и[1828] весьма сложными предприятиями по винокуренному производству, которые должны были, по его словам, поправить[1829] его дела. Он, очевидно, чувствовал, что затеваемое им невыполнимо, что время его прошло,[1830] но именно вследствие этого он с особенной оживленностью,[1831] как бы обманывая себя, предавался своим предприятиям. Графиня, прежде восстававшая против его предприятий, теперь на всё соглашалась, всё одобряла[1832] и даже иногда показывала вид, что интересуется его[1833] планами.

Именно в то время, когда дела графа так запутались, что[1834] нельзя было себе представить, чем это всё кончится, если продолжится еще год, он заболел болезнью, прежде проходившей без последствий, и тихо и неожиданно умер.

[Далее от слов: Николай был с русскими войсками в Париже кончая: но старался отдаляться от нее близко к печатному тексту. T. IV, эпилог, ч. 1, гл. V].

Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что[1835] она была слишком совершенна, за то, что[1836] не в чем было упрекнуть ее, а что вместе с тем в ней не было чего-то того глупого, несовершенного, что один только раз проснулось в ней и обмануло его во время ночного святочного катанья.[1837]

Он поймал ее на слове в ее[1838] письме, которым она давала ему свободу, и[1839] теперь уже был уверен, что с ней не потеряет ее.

Часто, обдумывая свое положение, он приходил к мысли о том, что единственный, представлявшийся ему из него выход — была женитьба.[1840] Он часто думал, как хорошо бы было, как и говорили ему старые тетушки, сватавшие его — жениться на богатой девушке и вывести мать из этого тяжелого положения.[1841]