ПСС. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

– Это то сдѣлаю для себя: тамъ болото, и мы съ Стивой вмѣстѣ поѣдемъ.

– Ну что,[1621] тетинька, готово? – сказала Кити.

– Переварила, мой другъ. Тебя заслушалась; впрочемъ, лучше, не обсахарится, и сдѣлай ты, пожалуйста, по моему совѣту: съ ромомъ бумажку.

Кити говорила про варенье, но она думала о мужѣ и не спускала съ него глазъ. Сейчасъ случилось два обстоятельства: онъ засталъ ихъ за разговоромъ объ Удашевѣ, – онъ понялъ это, и она огорчила его отпоромъ о заводѣ, надо было смягчить его.[1622]

Онъ смотрѣлъ и хотѣлъ отвернуться, но замѣтилъ виноватое выраженіе и самъ подошелъ.

– Что ты,[1623] какъ себя чувствуешь?

– Прекрасно. Я такъ счастлива и признаюсь, – она сказала шопотомъ, – какъ мнѣ ни хорошо съ ними, жалко нашихъ вечеровъ вдвоемъ. Пойдемте походить.

Но тутъ съ крикомъ, топотомъ неслась навстрѣчу ватага дѣтей, 2 дѣвочки подростка Марьи Николаевны и 3 Долли и Англичанка. Левинъ поспѣшилъ заступить имъ дорогу отъ жены, какъ бы они, разбѣжавшись, не толкнули ее. У всѣхъ дѣтей былъ разсказъ о необыкновенной высотѣ, на которую поднимали Mlle Теборъ на pas de géants, и видно, что тамъ это событіе имѣло огромное значеніе, которое оно теперь утратило. Всѣ они съ прилипавшими прядями волосъ къ лбамъ бросились къ матерямъ, и по немногу затихалъ восторгъ того, что тамъ случилось.

Но скоро всѣ разобрались по мѣстамъ: Кити пошла распорядиться комнатой и постелью Степана Аркадьича, несмотря на всѣ уговоры, чтобы она не утруждала себя; Княгиня сѣла за пяльцы, Долли пошла съ сыномъ твердить Кюнера, а къ Ордынцеву пришелъ нѣмецъ съ планами завода.

–

3.

[1624]Вечеромъ дѣти уже ушли спать, и большіе сидѣли на терасѣ съ колпаками на свѣчахъ, около которыхъ бились бабочки, когда по щебню аллеи захрустѣли рессоры коляски, ѣздившей за Степаномъ Аркадьичемъ. Коляска ѣхала скоро; значитъ, онъ пріѣхалъ. Ордынцевъ съ своими быстрыми гимнастическими движеніями перескочилъ черезъ перила и рысью побѣжалъ навстрѣчу. Онъ видѣлъ Степана Аркадьича одинъ разъ послѣ своей сватьбы, и отношенія ихъ замѣтно измѣнились. Они не стали холоднѣе, потому что они уже были на той крайней точкѣ близости, на которой бываютъ мущины дружны между собой, но стало между ними что то скрытое, невысказанное, если не враждебное, то соперническое. Едва ли чувствовалъ это съ своей простотой и добротой Степанъ Аркадьичъ, но Ордынцевъ чувствовалъ это. Онъ чувствовалъ, что они, какъ свояки, женатые на родныхъ сестрахъ, представляютъ невольный предлогъ сравненія для сестеръ, для матери сестеръ, даже для постороннихъ, спрашивающихъ себя, какая сестра счастливѣе и съ женской точки зрѣнія лучше живетъ? т. е. у кого комнаты лучше, ѣда лучше, гости и знакомые лучше и важнѣе. Кромѣ того, зная то, что онъ зналъ про Степана Аркадьича, Ордынцевъ не могъ не быть холоднѣе, хотя онъ чувствовалъ, что источникъ всѣхъ его гадостей была тоже простота и доброта, за которую онъ былъ такъ милъ.[1625] Степанъ Аркадьичъ былъ не одинъ, онъ везъ съ собой юношу, отличнѣйшаго малаго и страстнаго охотника, какъ онъ говорилъ. Онъ поцѣловался и сказалъ:

– А, здорово земледѣлецъ! Тутъ жена? вы какъ?

Ордынцеву непріятна была эта развязность, но вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ и всѣ, онъ невольно подчинялся этому веселому, доброму тону. Кромѣ того, онъ былъ радъ мущинѣ пріятелю, съ которымъ можно было и поохотиться и поговорить (особенно излить всѣ накопившіеся, никому невысказанныя открытія о женщинахъ и супружествѣ) и просто логически поговорить о мужскихъ, т. е. общихъ интересахъ, съ которыми ему тѣсно было въ его женскомъ монастырѣ, какъ ни милъ и дорогъ былъ для него этотъ монастырь. Это было необходимо ему часто, и онъ тяготился этимъ лишеніемъ.

4.

Ордынцевъ, зная все прошедшее, всю подноготную отношеній Степана Аркадьича съ женою, невольно наблюдалъ ихъ отношенія и[1626] изумлялся. Алабинъ былъ такъ простъ, свободенъ, добръ и даже покровительственъ, что, казалось невольно, только и существуетъ физическое отношеніе супруговъ: онъ силенъ, свѣжъ, красивъ, несмотря на свои рѣдкія сѣдины въ[1627] прибритой въ серединѣ бородѣ, – она худа, костлява, измучена, съ платьемъ, какъ на вѣшалкѣ, и съ перстнями, болтающимися на изсохшихъ бѣлыхъ пальцахъ. Какъ же ему не[1628] самодовольно смотрѣть на нее и не чувствовать гордость снисхожденія, сравнивая свою силу и сочность съ ея слабостью и изсушенностью? Только Ордынцевъ, зная прошедшее, видѣлъ, какъ иногда она мѣткимъ, ядовитымъ, такъ не шедшимъ къ ней замѣчаніемъ отвѣчала ему.

За чаемъ и вмѣстѣ ужиномъ, во время котораго Алабинъ выпилъ стакана два своего любимого бургонскаго, Ордынцевъ замѣтилъ, что Алабинъ почти сталъ ухаживать за старшей племянницей, и у дѣвочки заблестѣли глаза, и вся она оживилась и какъ бы подобралась.

– Ну чтожъ, завтра ѣдемъ въ Лупилки – (это было знаменитое болото). – Дупелей не знаю – найдемъ ли, но бекасовъ пропасть. Или ты усталъ? Надо выѣхать до свѣта, а то жарко.[1629]