ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890

(приглядывается).

Засыпает, заснул. Замечательно быстрое наступление гипноза. Очевидно, субъект уже вступил в анэстетическое состояние. Замечательно, необыкновенно восприимчивый субъект и мог бы быть подвергнут интересным опытам!.. (Садится, встает, опять садится.) Теперь можно бы проколоть ему руки. Если желаете…

(к Леониду Федоровичу).

Замечаете, как сон медиума действует на Гросмана? Он начинает вибрировать.

Леонид Федорович.

Да, да… Теперь можно тушить?

Сахатов.

Но почему же нужна темнота?

Профессор.

Темнота? — А потому, что темнота есть одно из условий, при которых проявляется медиумическая энергия, так же как известная температура есть условие известных проявлений химической или динамической энергии.

Леонид Федорович.

И не всегда. Многим, и мне, являлись и при свечах и при солнце.

(перебивая).

Можно тушить?

Леонид Федорович.

Да, да. (Тушит свечи.) Господа! теперь прошу вниманья.

(Таня вылезает из-под дивана и берет в руки нитку, привязанную к бра.)

Петрищев.

Нет, мне понравился испанец. Как он, в середине разговора, вниз головой… что называется: piquer une tête.[23]

Бетси.

Нет, вы подождите, посмотрите, что будет!

Петрищев.

Я одного боюсь: как бы Вово не захрюкал поросенком.

Василий Леонидыч.

Хотите? Я хвачу…

Леонид Федорович.

Господа! прошу не разговаривать, пожалуйста…

(Тишина. — Семен лижет палец, мажет им косточки на руке и машет ими.)

Леонид Федорович.

Свет! Видите свет?

Сахатов.

Свет! Да, да, вижу; но позвольте…

Толстая барыня.

Где, где? Ах, не видала! Вот он. Ах!..

(к Леониду Федоровичу шопотом, указывая на Гросмана, который двигается).

Вы заметьте, как он вибрирует. Двойная сила. (Опять показывается свет.)

(к Профессору).

А ведь это он.

Сахатов.

Кто он?

Леонид Федорович.

Грек Николай. Его свет. Не правда ли, Алексей Владимирович?

Сахатов.

Что такое грек Николай?

Профессор.

Некий грек, монашествовавший при Константине в Царь-граде и посещавший нас последнее время.

Толстая барыня.

Где же он? Где же он? Я не вижу.

Леонид Федорович.

Его нельзя еще видеть. Алексей Владимирович, он всегда особенно благосклонен к вам. Спросите его.

(особенным голосом).

Николай! ты это?

(Таня стучит два раза о стену.)

(радостно).

Он! Он!

Толстая барыня.

Ай, ай! Я уйду.

Сахатов.

Почему же предполагается, что это он?

Леонид Федорович.

А два удара. Утвердительный ответ: иначе было бы молчание.

(Молчание. Сдержанный хохот в углу молодежи. — Таня бросает на стол колпак с лампы, карандаш, утиралку перьев.)

(шопотом).

Замечайте, господа, вот колпак с лампы. Еще что-то. Карандаш! Алексей Владимирович, карандаш.

Профессор.

Хорошо, хорошо. Я слежу и за ним и за Гросманом. Вы замечаете?

(Гросман встает и оглядывает предметы, упавшие на стол.)

Сахатов.

Позвольте, позвольте! Я бы желал посмотреть, не производит ли всего этого сам медиум?

Леонид Федорович.

Вы думаете? Так сядьте подле, держите его за руки. Но будьте уверены, он спит.

(подходит, задевает головой за нитку, которую спускает Таня, и испуганно нагибается).

Да… а-а!.. Странно, странно. (Подходит, берет за локоть Семена. Семен рычит.)

(к Леониду Федоровичу).

Слышите, как действует присутствие Гросмана? Новое явление, надо записать… (Выбегает и записывает, потом возвращается.)

Леонид Федорович.

Да… Но нельзя же оставлять Николая без ответа, надо начинать…

(встает, подходит к Семену, поднимает опускает его руку).

Теперь интересно бы произвести контрактуру. Субъект в полном гипнозе.

(к Леониду Федоровичу).

Вы видите, видите?

Гросман.

Если вы желаете…

Доктор.

Да уж позвольте, батюшка, Алексею Владимировичу распорядиться, штука-то выходит серьезная.

Профессор.

Оставьте его. Он говорит уже во сне.

Толстая барыня.

Как я рада теперь, что решилась присутствовать. Страшно, но всё-таки я рада, потому что я мужу всегда говорила…

Леонид Федорович.

Прошу помолчать.

(Таня проводит ниткой по голове Толстой барыни.)

Толстая барыня.

Ай!

Леонид Федорович.

Что? Что?

Толстая барыня.

Он меня за волосы взял.

(шопотом).

Не бойтесь, ничего, подайте ему руку. Рука бывает холодная, но я это люблю.

(прячет руку).

Ни за что!