ПСС. Том 58. Дневники и записные книжки, 1910 г.

Вчера ездил с Душаном к М[атвеевой], и я устал не столько от езды к ней, — она довезла нас назад в экипаже, — сколько от ее очень неразумной болтовни. Но я не раскаиваюсь в своей поездке. Мне было интересно и даже поучительно наблюдение этой среды, грубой, низменной, богатой среди нищего народа. Третьего же дня был Маvог. Он очень интересен своими рассказами о Китае и Японии, но я очень устал с ним от напряжения говорить на мало знакомом и обычном языке. Нынче ходил пешком. Сейчас вечером. Отвечаю на письма и прежде всего тебе. Как ты располагаешь своим временем, едешь ли в Москву и когда? Я не имею никаких определенных планов, но желаю сделать так, чтоб тебе было приятно. Надеюсь и верю, что мне будет так же хорошо в Ясной, как и здесь. Жду от тебя письма. Целую тебя. Лев».

1705. 135^31—33. письмо от нее..... требованье любви. — Запись относится к письмам С. А. Толстой из Ясной поляны от 31 августа: к мужу и к Т. Л. Сухотиной. См. т. 84.

1706. 135³⁵. ненависть, так..... — Приводим полностью из «Круга чтения» на 2 сентября изречение Шопенгауера, на которое ссылается Толстой: «Веру, как и любовь, нельзя вызывать насильно. Поэтому вводить ее или стараться утвердить государственными мероприятиями — дело рискованное, ибо, как попытка принудить к любви вызывает ненависть, так и попытка принудить к вере вызывает неверие».

[4 сентября], стр. 136.

1707. 136^1—3. Приехала Саша..... Сжигает портреты, служит молебен в доме. — Вернувшись из Ясной поляны 3 сентября, A. Л. Толстая рассказывала о раздраженном состоянии и поведении матери. В. М. Феокритова в своих Записках от 31 августа рассказывает, что Софья Андреевна позвала ее, чтобы помочь убрать из спальни Толстого все портреты Черткова, которые Софья Андреевна собиралась сжечь. Далее в записи от 2 сентября, она приводит слова Софьи Андреевны: «Сейчас пошлю за священником, хочу молебен отслужить, и у Льва Николаевича окропить святой водой, а то там дух Черткова царит; нужно его выкурить; фотографии его сняла, а теперь пусть священник окропит»... Часа в четыре приехали священник и псаломщик... Служили молебен у нее в спальне, а потом кропили весь верх и в спальне, и в кабинете Льва Николаевича. Софья Андреевна призналась, что она всё рассказала о Черткове.

Воспоминания об этом молебне священника Тихона Агафоновича Кудрявцева опубликованы в статье А. С. Николаева «К последним дням жизни Льва Николаевича Толстого» — «Дела и дни», 1920. Об этом же см. Гольденвейзер, 2, стр. 274—275, прим. 1289.

[8 сентября], стр. 136.

1708. 136⁸. Приехала С[офья] А[ндресвна] — С. А. Толстая приехала в Кочеты 5 сентября.

1709. 136¹⁰. со вчерашнего дня — К какому точно дню относится эта запись, не установлено, вероятно к 7 сентября.

1710. 136¹². Зосю. — С. А. Стахович.

[10 сентября], стр. 136.

1711. 134¹⁴. Вчера 9-го целый день была в истерике, — См. записи в большом Дневнике и прим. 1319 и 1322.

1712. 136²¹. ужаснувшей меня. — А. Б. Гольденвейзер 5 сентября написал Толстому в Кочеты письмо, к которому приложил выписку, с некоторыми сокращениями, из записок В. М. Феокритовой от 4 сентября (см. Гольденвейзер, «Вблизи Толстого» 2, стр. 277). В. М. Феокритова подробно записала слова С. А. Толстой, сказанные в присутствии М. А. Шмидт и ее, относительно своих планов на писания Толстого после его смерти. Планы эти состояли в том, что если Лев Николаевич умрет, не оставив никакого нотариального завещания, то Софья Андреевна будет сейчас же издавать всё. Цитируем дальше слова С. А. Толстой по записи В. М. Феокритовой от 4 сентября.

«Если бы даже он и оставил всё Черткову или на общую пользу, то я неизданные сочинения всё равно не отдам, ведь там годов нет. Когда было чтò написано — поди угадай. Мне все поверят, что они были написаны до 81 года Да положим, всё равно, мы ведь Завещания не оставим без оспаривания, ни я, ни сыновья, ведь у нас аргумент очень сильный, мы докажем, что он был слаб умом последнее время, что с ним часто делались обмороки, ведь это правда, и все это знают, и докажем, что в минуту слабости умственной его и заставили написать Завещание, а что он сам никогда не хотел обижать своих детей».

По поводу этого письма с выпиской из Дневника В. М. Феокритовой. Толстой писал 21 октября А. Б. Гольденвейзеру (см. т. 82). «Напрасно вы думаете, милый Александр Борисович, что ваше сообщение было мне неприятно. Как ни тяжело знать всё это и знать, что столько чужих людей знают про это, знать это мне полезно. Хотя в том, что пишет Варвара Михайловна и что вы думаете об этом есть большое преувеличение в дурную сторону, недопущение и болезненного состояния и перемешанности добрых чувств с нехорошими». См. запись далее, от 12 сентября.