ПСС. Том 58. Дневники и записные книжки, 1910 г.

7 окт. Мало спалъ. Та же слабость. Гулялъ и записалъ о панибратствѣ съ Богомъ. Саша списала. Ничего не дѣлалъ, кромѣ писемъ и то мало. Таня ѣздила къ Ч[ерткову]. Онъ хочетъ пріѣхать въ 8, т. е. сейчасъ. Буду помнить, что надо помнить, чтò я живу для себя, передъ Богомъ. Да, горе въ томъ, ч[то] когда одинъ — помню, а сойдусь забываю. Читалъ Шопенгауера. Надо сказать Ч[ерткову]. Вотъ и все до 8 часовъ.

^[323]Былъ Ч[ертковъ]. Оч[ень] простъ и ясенъ. Много говорили обо всемъ, кромѣ нашихъ затрудненныхъ отношеній. Оно и лучше. Онъ уѣхалъ въ 10-мъ часу. Соня опять впала въ истерич[ескій] припадокъ, было тяжело.

8 Окт. Всталъ рано, пошелъ навстрѣчу лошадямъ отвозившимъ милую Таничку. Простился съ ней. Саша съ В[арварой] М[ихайловной] тоже провожали, вернулся домой. Поправилъ о соціализмѣ. Пустая статья. Потомъ читалъ Николаева. Сначала оч[ень] понравилось, но потомъ, особенно конспектъ 1-й части, менѣе. Есть недостатки, неточности, натяжки. Пришла Соня, я ей высказалъ все, что хотѣлъ, но не могъ быть спокоенъ. Оч[ень] разволновался. Потомъ ѣздилъ съ Душ[аномъ], спалъ, обѣдалъ. Вечеромъ читалъ опять Николаева, конспектъ 1-й части, который] мнѣ не понравился. Теперь 11-й часъ, ложусъ.

9 Окт. Е. б. ж.

[9 октября.] Здоровье лучше. Ходилъ и хорошо поутру думалъ, а именно:

1) Тѣло? Зачѣмъ тѣло? Зачѣмъ пространс[тво], время, причинность? Но вѣдь вопросъ: зачѣмъ? есть вопросъ причинности. И тайна, зачѣмъ тѣло, остается тайной.

2) Спрашивать надо: не зачѣмъ я живу, а что мнѣ дѣлать.

Дальше не буду выписывать. Ничего не писалъ, кромѣ пустого письма. На душѣ хорошо, значительно, религіозно и отъ того хорошо. Читалъ Николаева — хуже. Ѣздилъ съ Душаномъ. Написалъ Галѣ письмецо. Вечеръ тихо, спокойно, читалъ о Соціализмѣ и тюрьмахъ въ Р[усскомъ] Б[огатствѣ]. Ложусь спать.

10 Окт. Всталъ поздно, въ 9. Дурной признакъ, но провелъ день хорошо. Начинаю привыкать къ работѣ надъ собой, къ вызыванію своего высшаго судьи и къ прислушиванію къ его рѣшенію о самыхъ, кажущихся мелкихъ, вопросахъ жизни. — Только успѣлъ прочитать письма и Кр[угъ] Чт[енія] и Н[а] К[аждый] Д[ень]. Потомъ поправилъ корект[уры] 3-ехъ книжечекъ «Для Души». Онѣ мнѣ нравятся. Ходилъ до обѣда. Соня^[324] Илюш[ина] съ дочерью. Буланже и потомъ Наживинъ. Хорошо бесѣдовали. Онъ мнѣ близокъ. Ложусь спать. Записать:

1) Дѣло наше здѣсь только въ томъ, чтобы держать себя, какъ орудіе, к[отор]ымъ дѣлается хозяиномъ непостижимое мнѣ дѣло — держать себя въ наилучшемъ порядкѣ, — чтобы, если я соха, чтобы сошники были остры, чтобы, если я свѣтильникъ, чтобъ^[325] ничего не мѣшало ему горѣть. Тоже, что дѣлается наши[ми] жизня[ми] намъ не дано знать, да и не нужно.

2) Понятіе Бога въ самой, даже грубой формѣ — разумѣется далеко не отвѣчающее разумному представленію о немъ, все таки оч[ень] полезно для жизни уже тѣмъ, что представленіе о немъ, хотя бы самое грубое, переноситъ сознаніе въ область, съ к[отор]ой видно назначеніе человѣка и потому ясны всѣ отступленія отъ него: ошибки, грѣхи.

3) Когда революціонеры достигаютъ власти, они неизбѣжно должны поступать такъ же, какъ постулаютъ всѣ властвующіе, т. е. совершать насилія, т. е. дѣлать то, безъ чего нѣтъ и не можетъ быть власти.

José Ingergnieros.

11 Окт. Летятъ дни безъ дѣла. Поздно всталъ. Гулялъ. Дома С[офья] А[ндреевна] опять взволнована, воображаемыми моими тайными свиданіями съ Ч[ертковымъ]. Очень жаль ее, она больна. Ничего не дѣлалъ, кромѣ писемъ и пересмотра предисловія.

Ѣздилъ съ Душ[аномъ] оч[ень] хорошо. Послѣ обѣда бесѣдовалъ съ Наживинымъ. Записать:

1) Любовь къ дѣтямъ, супругамъ, братьямъ это образчикъ той любви, какая должна и можетъ быть ко всѣмъ.

2) Надо быть, какъ лампа, закрытымъ отъ внѣшнихъ вліяній — вѣтра, насѣкомыхъ и при этомъ чистымъ, прозрачнымъ и жарко горящимъ.^[326]

Все чаще и чаще при общеніи съ людьми воспоминаю, кто я настоящій и чего отъ себя требую, только передъ Богомъ, а не передъ людьми.

12 Окт. Всталъ поздно. Тяжелый разговоръ съ С[офьей] Андреевной]. Я больше молчалъ. Занимался поправкой О Соціализмѣ. Ѣздилъ съ Булг[аковымъ] навстрѣчу С[ашѣ]. Послѣ обѣда читалъ Достоевскаго. Хороши описанія, хотя какія то шуточки, многословныя и мало смѣшныя, мѣшаютъ. Разговоры же невозможны, совершенно неестественны. Вечеромъ опять тяжелыя рѣчи С[офьи] А[ндреевны]. Я молчалъ. Ложусь.

13 Окт. Все не бодръ умственно, но духовно живъ. Опять поправлялъ о соціализмѣ. Все это оч[ень] ничтожно. Но начато. Буду сдержаннѣе, экономнѣе въ работѣ. А то времени немного впереди, а тратишь по пустякамъ. Мож[етъ] быть и^[327] напишешь что нибудь пригодное^[328].

С[офья] А[ндреевна] очень взволнована и страдаетъ. Казалось бы, какъ просто то, что предстоитъ ей: доживать старческіе годы въ согласіи и любви съ мужемъ, не вмѣшиваясь въ его дѣла и жизнь. Но нѣтъ, ей хочется — Богъ знаетъ чего хочется — хочется мучить себя. Разумеется болезнь, и нельзя не жалѣть.