ПСС. Том 65. Письма, 1890 — 1891 (январь-июнь)

Хотя в учреждении всякого общества есть нечто искусственное и потому не вполне правдивое, общества трезвости полезны и нужны, п[отому] ч[то] борются с поступками, кажущимися безразличными, не кажущимися прямо противными нравственности, но влекущими за собой безнравственные поступки, вследствие одурения. Не то с половой распущенностью, — она сама по себе безнравственна, и потому для борьбы с ней едва ли нужно общество. Тот, кто воздержится от этого порока ради общества, а не для бога, едва ли поступит хорошо. Так мне кажется. И я не стал бы учреждать общество; но сочувствовал бы основанию такого общества. Люди находятся на самых разных ступенях нравственного миросозерцания и могут быть такие, к[оторым] это нужно.

Вопросы ваши, после прочтения послесловия, огорчили меня. Эпизод на браке в Кане¹ ничего другого не показывает, как только то, что в евангелиях есть места, или внесенные очень тупыми и не понимавшими смысла учения людьми, или такие, смысл кот[орых] потерян. Из того, что Хр[истос] б[ыл] на сватьбе (т. е. на гуляньи и попойке), скорее можно вывести (особенно из слов распорядителя: когда напьются, то подают плохое вино), что он одобрял пьянство, чем то, что он одобрял брак, о кот[ором] не сказано ни одного слова. По-гречески: γὰμοζ употребляется как брак и как пир (в басне Езопа: собака и волк),² как у французов, noce, faire la noce, nocer значит кутить. Так что ссылки церковников на это место в пользу брака лучше всего показывают полное отсутствие в учении Христа учреждения или одобрения брака. —

Слова: «Да прилепится к жене и будет....» — суть слова ветхого завета, к[оторые] Хр[истос] повторяет, чтобы показать им, что женатому нельзя разводиться. Он говорит, что женатому надо жить честно и целомудренно с женой, а не женатому вовсе не жениться. Это всё сказано, мне помнится, в Послесловии, если у вас настоящий список.

О том, как смотреть на стремление человека к полов[ому] общению для продолжения рода, тоже сказано: Цель жизни человека есть служение богу. Служению богу никак не может содействовать половое общение. Оно всегда препятствует ему, точно так же, как питание себя никак не содействует прямо служению богу. Но как голод может мешать и мешает служению богу, и человеку разумн[ее] поесть, утолить голод, чтобы спокойно служить богу, так точно и в половом общении, если человек чувствует, что он не может быть спокоен без этого, то лучше взять жену и слиться с ней (как и говорит Хр[истос]), но с тою разницей, что от пищи мы знаем, что невозможно совсем воздержаться (хотя чем больше, тем лучше), а от полового общения очень можно, в особенности тем, к[оторые] еще не испортили себя и понимают и верят, что девственность лучше брака, п[отому] ч[то] вне брака лучше можно служить богу.

Любящий вас Л. Толстой.

Впервые опубликовано с искажениями в альманахе «Литературная мысль», II, Пгр. 1923, стр. 201—202. Год написания письма определяется почтовым штемпелем.

Михаил Михайлович Лисицын (1862—1913) — ветеринарный врач в Дерпте, автор нескольких повестей и рассказов, напечатанных под псевдонимом «М. Лаврецкий». См. т. 63, стр. 209—210.

Ответ на письмо Лисицина от 12 июня, в котором Лисицын писал о своем намерении организовать общество по борьбе «с страшным злом.... половых излишеств» по образцу «Согласия против пьянства» и спрашивал совета Толстого. Помимо этого он задавал ряд вопросов о браке и половых отношениях в связи с чтением «Крейцеровой сонаты».

¹ Евангельский эпизод.

² Эзоп (ок. VI в. до н. э.), греческий баснописец. Перевод басни «Собака и волк» помещен Толстым в его «Третьей русской книге для чтения», изд. 1-е, М. 1875, стр. 2, где слово γὰμοζ переведено как «свадьба».

* 98. В. И. Алексееву.

1890. Июня 30. Я. П.

Давно получил ваше письмо, милый друг, и тогда не ответил, и теперь пишу только несколько слов. Спасибо вам, что пишете мне о своем душевном состоянии, это значит, что вы любите меня и верите в мою любовь к вам. Я был в это время болен и теперь совсем поправился. И, верите ли, жалею. Больным я был много ближе к богу. Помните, житие есть монаха, кот[орый] умер, но не успел помириться с врагом. Его там пожалели, что за это нельзя его впустить в лучшее место рая, и оживили его, чтобы он исправил это дело. Вот он и ожил в гробу и рассказывал, как там в раю было хорошо, какое великолепие, прохлада, духи райские везде, и как вдруг его из этих райских мест (когда решено б[ыло] его оживить) повели на задний двор и на заднем дворе привели к вонючему гноищу, яме и велели лезть туда, и как ему было ужасно видеть, нюхать, прикоснуться, не то, что лезть. Но нечего делать, велели лезть. И он с отвращением влез. И, влезши, вдруг потерял отвращение и очнулся, и гноище и было его самое тело.¹

Ну вот, нечто подобное испытываю. С[офья] А[ндреевна] выписала Нагима из Каралыка,² и он делает кумыс, и я пью и здоров совсем. Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного.³ — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.

Любящий вас Л. Т.