ПСС. Том 68. Письма, 1895

Diese beide Umstände: der Antrag von Geld und die Anhäufung von Büchern und Schriften eines und desselben Characters, und darunter oftmals sehr kräftig geschriebener Werke, unter denen die Ihrigen nicht die letzte Stelle einnehmen, — das alles bewegt mich die schon längst von mir gehegte Idee zu realisieren, nämlich in Europa, in einem freien Staate, z[um] B[eispiel] in der Schweiz, nicht eine internationale Zeitschrift, sondern eine Ausgabe von Publicationen zu gründen, die aus einformig gedruckten Büchern und Brochüren bestehen sollte, in welchen Schriften erscheinen sollten, die 1) das religiöse Bewusstsein, den wahren Sinn des Lebens erläuterten, 2) die die Unverhältnissmässigkeit dieses Bewusstseins und der bestehenden Lebensordnung zeigten, und 3) die die Mitteln zeigten das religiöse Bewusstsein mit der bestehenden Ordnung in Einklang zu bringen.

Diese Bücher und Brochüren sollten in vier Sprachen: französischer, englischer, deutscher und russischer herausgegeben sein und wo möglichst billig erscheinen mit einem gemeinsamen Titel und Motto.

Solch eine Ausgabe würde in einem Focus (Brennpunkt) alle gleichgesinnten, jetzt disseminierten und wenig bekannten Leute vereinigen und deswegen ihre Kräfte vermehren. Was denken Sie über all dieses?

Den Brief über das Verhältniss der Vernunft zur Religion bitte ich Sie in Hinsicht des Styles zu ändern und zu verbessern und gebe Ihnen dafür carte blanche.¹⁸

Ihr Freund Leo Tolstoy.

Ihr Brief und Brochüre Herodes habe ich erhalten und gelesen. Der Schluss hat mir besonders gefallen.

Hiermit schicke ich Ihnen für Ihre Zeitschrift eine wahrhaftige Erzählung über die neue Bewegung zwischen den Duchoborzy am Caucasus und über ihren Häuptling Werigin, welcher nach Siberien geschickt wurde und dessen Bruder und Freund ich diesen Winter in Moskau kennen gelernt habe. Wenn dieser Artikel mit dieser Post nicht ankommt, so schicke ich es mit der künftigen.¹⁹

————

Дорогой друг, благодарю за известия о процессе,¹ они очень интересны. Действительно, цензура везде есть и не может не быть там, где есть насилие, п[отому] ч[то] насильники не могут не знать, что сила, могущая уничтожить их власть, в мысли, а зная это и имея власть задерживать на известное время и в известных местах проявления мысли, они не могут не делать этого, хотя бы для того, чтобы отдалить изменение своего положения, которое они по недоразумению и нравственному невежеству считают для себя благом.

Катехизис² ваш я не только перечел, но на днях поправил сделанный с него перевод на русский язык. То, что я устроил перевод его и буду распространять его, показывает вам, что, несмотря на недостатки этого сочинения, я считаю его хорошим и полезным.

Вашей первой статьи «Мамон и Велиал»³ у меня нет еще в переводе, а катехизис, если вы желаете, я вышлю вам по-русски в рукописи.

Свое письмо об отношении разума к религии⁴ я дал переводить на немецкий язык и пришлю вам, как скоро оно будет готово.

Вы спрашиваете, имею ли я сношение с так называемыми сектантами — молоканами,⁵ штундистами,⁶ духоборцами⁷ и др. Некоторые из них бывают у меня и изредка пишут. Но сколько я могу судить, их отделяют от нас удержанные ими некоторые церковные догматы, троицы, искупления, вера в божественность Христа, в непогрешимость всей библии, признание ветхого завета и посланий столь же обязательными, как и евангелие, и потому идолопоклонничество перед буквой библии и потребность внешней обрядности, собраний и песнопений и определенное руководство пресвитеров.

Исключение из этого составляют новоштундисты⁸ в последнее время, духоборцы на Кавказе, которых более 20,000 (о них пришлю вам, если успею, записку), и вообще все вновь зарождающиеся религиозно-рационалистические учения, которых очень много возникает в различных самых глухих местностях России.

Что вы думаете и знаете о назаренах?⁹ Я знаю из статьи Schwalm’а о книге Szeberenyi.¹⁰ Почему вы не входите в общение с ними? Если вас разделяют с ними признаваемые ими церковные догматы, то я думаю, что эти догматы тверды в старом поколении, в молодом же поколении должно быть движение вперед к освобождению от мертвящих церковных форм. Такое явление я постоянно наблюдаю в молоканстве и штундизме. Освобождаясь от стесняющей их мертвящей догматики, молодые поколения очень часто, не видя перед собой другого выбора, как коснение в старом или совершенное неверие, — переходят ко второму, принимая личину царствующего исповедания. И тут-то драгоценно указание этим лучшим молодым элементам того свободного, нравственно-религиозного учения, которое мы с вами исповедуем и которое требует от людей не лжи и подавления энергии, а, напротив, смелого исповедания истины и проявления нравственной силы, мужества и человеческого достоинства.