Псы Господа

Название пресловутой организации знали оба — поскольку когда-то вместе изучали одни и те же учебники истории. Весьма специфичной истории, освещающей невидимую миру войну, не затихающую уже не одну сотню лет.

Первым произнес название Лесник:

— Ты хочешь сказать, что мы столкнулись не с тайным противостоянием филиала и управления? Что спустя столько десятилетий снова всплыл Спецотдел…

Дела минувших дней — V Спецотдел. 1921—1938 годы

За долгие семнадцать лет созданную Бокием структуру именовали по-всякому — но знающие люди говорили всегда попросту: «Спецотдел» — так, словно пишется это слово с большой буквы.

Официальных же названий было множество. С мая 1921 года, с момента возникновения, и до февраля 1922-го — восьмой спецотдел при коллегии ВЧК. Затем, до ноября 1923-го — спецотдел при ГПУ, уже не имеющий номера. Затем, почти одиннадцать лет, до июля 1934-го — спецотдел при ОГПУ, — эти годы оказались лучшими для Спецотдела, и для его бессменного руководителя Глеба Бокия.

В 1934-м ОГПУ трансформировалось в НКВД, а Спецотдел перешел в ведение главного управления государственной безопасности — где вскоре для него начались нелегкие времена. Уже в конце 1936 отдел утерял приставку «спец-», став просто девятым отделом ГУГБ — а такая потеря, на вид пустячная, влекла за собой ощутимый удар по статусу и привилегиям. На сотрудников Бокия стали косо поглядывать в коридорах Лубянки.

Впрочем, косо поглядывали на них всегда. Еще в двадцать первом году член коллегии ВЧК Вася Фомин — здоровенный как бык бывший пролетарий (пудовые кулаки, неизменная косоворотка, бритый наголо череп) не раз басил: «Что за спецотдел такой? Я как понимаю: собрались у Бокия спецы всякие — да и отделилась. От народа отделилась, от партии, от товарищей боевых своих…».

Глеб Бокий, потомственный дворянин и сын действительного статского советника, обучавшийся в Петербургском Горном институте, в споры с бывшим молотобойцем предпочитал не вступать. Да и боевым товарищем его не считал.

По злой иронии судьбы, расстреляли их с Фоминым одновременно — в 1938-м. Тогда же прекратил существование и Спецотдел. Прекратил существование в самом буквальном смысле: не был вновь переименован или расформирован — сотрудников физически уничтожили. Всех. До последнего человека.

* * *

А началось все не в двадцать первом, и даже не в семнадцатом — значительно раньше, когда юный студент Глеб Бокий (многие приятели еще звали его по детской привычке Глебчиком) познакомился с очень интересными людьми. Свой первый сеанс инвольтации — не слишком-то веря, считая разновидностью салонной игры — он провел раньше, чем узнал вкус спиртного. Провел под руководством Павла Мокиевского, известного гипнотизера и мартиниста. Инвольтация, к великому удивлению Глебчика, увенчалась полным успехом…

Потом было многое — увлечение марксистскими идеями, и вступление в партию, и двенадцать арестов, и полтора года в одиночке… И — после пятнадцати лет жизни, отданных ни на йоту не приблизившейся революции — глубокое разочарование в скучной подпольной возне и в трескучих архиреволюционных фразах; потом революция таки грянула, нежданно и негаданно, и забросила многих на самый верх, и тридцатисемилетний Глеб попал в их число: заседал в коллегии ВЧК, рядом с Дзержинским и Лацисом, Менжинским и Аграновым, Фоминым и Артузовым… Что тоже стало увлечением, и тоже недолгим: оказаться среди тех, от чьих имен многие испуганно вздрагивают — да и не считают их человеческими именами, словно Дзержинский или Агранов никак не могут быть людьми, сотворенными из слабой и смертной плоти — но алчными демонами, выброшенными кровавой волной из своей преисподней… И его тоже считали демоном, и при звуке его имени тоже вздрагивали… Потом прошла и эта увлеченность — началась работа, тяжелая, изматывающая, он стал грамотным профессионалом, и руководил многими контрразведывательными операциями — иные из них вошли в учебники, по которым учат в школах, не украшенных вывесками. Потом его именем называли улицы и корабли, колхозы и школы… Потом была смерть — страшная в своей нелепости.

Но всегда, до самого конца, до выщербленной пулями подвальной стены, Глеб Иванович Бокий оставался верен своей юношеской страсти — познанию тайных, с трудом постигаемых разумом искусств и умений. Работа в руководстве ВЧК-ОГПУ давала много возможностей — и Бокий сумел использовать их в полной мере.

* * *

Его звездным часом стал доклад на заседании ЦК суженного состава — в ноябре 21-го.