Псы господни

Генералиссимусом был, конечно же, Мохаммед Фаррах Айдид. Его Превосходительство, кавалер ордена Честь нации, ордена Римского орла с мечами, креста «За военную доблесть» с двумя подвесками повторного награждения. Все эти медали остались Айдиду от королевского правительства, когда шел процесс урегулирования. Фактически его наградили за мужество и героизм, проявленные его бандами в боях с итальянскими поселенцами и колониальными войсками. Медали стоят дешевле, чем деньги, в конце концов, это всего лишь красивая медная подвеска на куске разноцветной плетеной ткани, верно? У короля много медалей, одной больше, одной меньше – какая разница. Немало офицеров после этого возмутительного награждения подали в отставку, были даже те, кто публично отказался от своих наград, заработанных потом и кровью. Но короля это не остановило.

Одна из основных дорог, разделяющих Могадишо на северный и южный, называется Дорогой Виктора Эммануила Четвертого, хотя ее так не зовут даже итальянцы. Ее зовут Торговая дорога, потому что с одного ее конца – рынок Бакараха, город в городе, крупнейший рынок страны и один из крупнейших в Африке, а с другой стороны – Доло Одо. Тот самый город, через который несколько лет назад в Эфиопию прошел человек с несколькими козами и тонной тканей на старой повозке…

Этот же самый человек, постаревший, сухой, как палка, черный от загара, выглядящий, как доходяга, но на деле с мышцами, похожими на витые стальные канаты, медленно брел по обочине дороги в числе других таких же. Он был таким дочерна загорелым и таким тощим, что он не был похож даже на европейца. Он был похож на поселенца… на сицилийца, прибывшего в эту страну два поколения назад, на бура-вууртрекера, бредущего по пустыне со своей повозкой, на изгнанного, потерявшего своего вождя мормона, бредущего в караване через соляную пустыню. Короче, он был похож на человека, который многое повидал, многое изведал, прошел через десятки житейских штормов и сейчас бредет по африканской земле то ли в поисках работы, то ли в поисках места, где спокойно можно умереть. Такие люди, изгнанные с земель своих предков, никогда не возвращаются назад, они становятся частью Африки, этого жестокого, необузданного и загадочного континента, и умирают здесь, становясь удобрением для красной, как кровь, африканской земли…

Он никуда не спешил, потому что жизнь в Африке вообще неспешна. Внимательно и несуетно он смотрел по сторонам, и его взгляд с равным равнодушием скользил и по торговым рядам, и по машинам, отчаянно сигналящим на дороге, и по старому «Фиату» с крупнокалиберным пулеметом, у которого стоят наводящие ужас хабр-гадир, голые по пояс, в черных противосолнечных очках, с автоматами за спиной, палками и шамбоками в руках. Все здесь ему было чужим – и в то же время все здесь было до боли знакомым, потому что его учили действовать в таких местах, как это. Вот корова – низкая, жилистая, короткорогая, такие характерны для севера Африки и Аравийского полуострова, – склоняется к большому долбленому корыту и хватает из него смесь тростника, высушенных водорослей, рыбной мелочи и требухи и гашиша – именно это является пищей для местных коров, потому что ничего другого нет. Вот незамужняя женщина… типичная африканка, в ярком европейском одеянии, крикливом и обтягивающем, полная и самодовольная, – европейская худоба здесь не в чести, женщины здесь нужны для продолжения рода, а полная женщина сможет родить и вскормить гораздо больше детей, чем худая. За несколько бумажек по десять лир эта женщина будет принадлежать ему, как и почти любая другая на улице: местные женщины совсем не дикарки, они охотно идут на контакт с белыми, потому что у белых есть деньги и с белым… как бы не считается, за это не будет мести. Сейчас она несет домой купленную зелень и лепешки, а ночью может пойти в клуб на подработку: здесь не гнушаются никаким заработком. Вот только эта женщина ему не нужна и неинтересна.

Вот автобус – тоже типично африканский, разрисованный наивно-ярким сюжетом охоты, с громадным багажником поверху, на котором навьючено вещей высотой с сам автобус, и еще люди сидят. Некоторые стекла выбиты, на кузове следы от пуль, движок чахоточно кашляет, выбрасывая черный дым… Наверное, этот автобус прошел не меньше миллиона километров, из них половину – по местным немилосердным дорогам. Но водитель будет эксплуатировать его до тех пор, пока он не развалится окончательно, и даже так его кузов, наверное, послужит кому-то отличной основой для жилища.